Послухай… .

Прошел 2010 год, год непростой для населения Рудни Столбунской, а в чем-то даже трагический и тревожный. Большинство событий, тронувших в этом году тонкую душу Жоржа, оставляло в ней лишь неудобство и неприятный ноющий след. Пожары в России, повышение ставки рефинансирования Китайского народного банка, смещение Лужкова, подорожание хозяйственного мыла, коррупционные скандалы в Москве и предвыборная суета в Беларуси. Информационное жужжание возле этих событий по радио, телевидению и в газетах давало нарастающее ощущение недосказанности, за всем этим мусором явно проглядывали чьи-то целенаправленные попытки одурачить Жоржа, по-крайней мере так ему казалось. Вся эта возня раздражала нашего сельского корреспондента, учащаясь болезненными уколами негатива где-то за границами ежедневного сознания, шебуршала и не укладывалась в стройную картину уже сформированного многими годами жизни мира, наслаивалась и отслаивалась новыми нотками и сведениями, словами зомбированных ведущих и подчеркивалась курсивами в оппозиционной прессе, которую иногда привозил почтальон. И Столбунский, яркий образец человека искреннего и открытого, но совсем не глупого, с врожденным чувством справедливости, в конце концов не выдержал и сорвался. Он нагрубил бабе Тоне возле автолавки, за то, что та, подслеповатая и уставшая от жизни кобета, наступила ему на ногу, разворачиваясь от жерла с батонами и макаронами всей дурью своего стокилограммового тела грузной крестьянки. Затем Жорж выдал отменного пинка соседской шавке, истерично облаивающей его на подступах к своей избе, дома в сердцах сломал рукоятку старых граблей и, что на него совсем уже не похоже, наорал на корову, которая доверчиво потянулась к нему своими влажными ноздрями в хлеве.

Тогда что-то толкнуло Жоржа изнутри, и Столбунский понял, что злится он из-за того, что сам не может понять источник своего раздражения. Что-то изнутри подпирало и пыталось обратить на себя внимание, а он упорно никак не отвечал на эти сигналы подсознания, загоняя все глубже и глубже.

И тогда Жорж сел на завалинке, отбросив ладонью с бревен вчерашний снег, закурил сигарету с желтым фильтром, вытряхнутую из пачки «Пуща», гродненского производства, из старых запасов. Он сидел несколько минут, уставившись в одну точку. Пепел, собираясь в пирамидку на кончике сигареты, менял свой цвет с алого на вулканический и осыпался невесомой шелухой в белый снег. Где-то невдалеке неторопливо хлопала, шуршала и звякала железом сельская хозяйственная жизнь, галдели школяры и дежурно перетявкивались беспородные местные собаки. Под стрехой возились воробьи, а из хлева доносилось шумное глубокое дыхание скота.

Но Столбунский был далеко от этих проявлений суеты обыденного мира. Он занимался анализом и синтезом. Копая глубоко, зачерпывая воспоминания и отложившиеся в верхних слоях сознания события, наш корреспондент неторопливо и упорно пытался добраться до корня усиливающегося и пугающего раздражения. Он точно знал, что злится из-за того, что где-то сам сплоховал, и был уверен, что скоро поймет, где и как он опростоволосился. К сигналам своей интуиции Столбунский с некоторых пор относился очень серьезно и внимательно, что и позволяло слыть ему среди сельчан человеком умным, рассудительным и даже где-то в чем-то загадочно прозорливым.

Несмотря на холод, все более настойчиво сковывающий тело Жоржа, он не менял позы и не шел домой. В глазах его, отключенных от сущего, мелькали отблески образов и огоньки проверяемых нейронных связей. Так продолжалось несколько минут, пока наш герой вдруг не встрепенулся и выпрямил спину. Сигарета полетела в сторону, Жорж улыбнулся, встал и потянулся до треска пуговиц на хлястике тельника. «Так вот оно что!» - крякнул он, сплюнул в сторону и понимающе хмыкнул. Разрозненная череда событий и информационных впрысков сложилась в его умной голове в общую стройную цепочку. В нее элегантно встроились и подорожание цен на продукты, и террористические атаки в окружающем мире на фоне мирного затишья в родной Беларуси, и нефтяная лихорадка последних лет, и кутерьма вокруг выборов Лукашенко, а также ипотечный кризис в США, уничтожение индейцев, безуспешная борьба с наркотрафиком, исчезновение голавля из Беседи и свержение президента Туниса.

Жизненный опыт и крестьянская сметка, помноженные на 2 курса техникума связи, помогли Столбунскому увязать вместе разрозненные свидетельства и сигналы из области экономики, этнографии, политики и даже генетики (о которой он знал в основном из переписки Андрея и Германа, но при этом основным выводам из науки и словам «земляков из прошлого» доверял безоговорочно).

Вся наглая и хамская подноготная мировой системы управления судьбами всех и каждого, организованная с цинизмом и достойной уважения нарочитой неубиваемой действенной простотой, предстала в своем стройном виде в голове Жоржа. Он ощутил на себе давление чужеродной воли, переданной по линиям связи и волнам различных диапазонов, усиленную страхами и алчностью винтиков-трансляторов в огромной машине мировой экономики и власти.

Жорж, простой потомок крестьянских кузнецов, пан-европейских путешественников, за 10 веков обошедших в непростые времена неолита многие земли и страны в поиске лучшей доли, людей свободных и открытых, вдруг ощутил на своем теле физическое натяжение узлов сети, которая опутывала его по рукам и ногам. То, за что боролись поколения его предков, за что складывали, ни минуты ни сомневаясь свои буйные головы, - свобода и лучшая доля для детей – оказалось безжалостно уничтожено сильной рукой властителей мира. Тех, кто направлял войска НАТО в Ирак и Афганистан, тех, кто зажигал мировые войны – первую и вторую мировую, тех, кто придумал основные мировые религии и оберегал Сороса, тех, кто проплатил путч большевиков, развал СССР и Югославии, тех, кто успешно пытается стереть границы между людьми, странами и континентами в попытке глобализировать всю мировую экономику, посадив ее на единую автоматизированную систему управления экономикой, индивидами и мыслями на стержне ссудного процента и идеологии расизма, идущей от сетевой религии нынешних командиров мира.

«Хитро придумано!» - улыбнулся в себя Столбунский. Все-таки правильно говорил дед Викентий всегда после посещения корчмы, которую держал на мозырском гостинце старый Моисей Шурим – надо жить своим умом и своей деревней – тогда нам никто не страшен. И вдруг на чело Жоржа легла бледная тень печали. «Бедный наш Президент», - опечалился наш аналитик, - «как же ему тяжело одному биться со всем этим миром. Ведь он же один противостоит всему эту нахрапистому и безжалостному, империалистическому-глобализационному. И помочь-то некому и посудачить не с кем – вокруг одни ставленники мирового капитала! Одна надежда на Уго и Ахмадиеджада!».

«Вот соберутся они вместе. Нальют горелки. Почнут думу свою думать. А чем закусывать? Американскими генетически модифицированными окорочками? Немецкой свининой отравленной диоксином или кукурузой французской, опыленной пестицидами? Так и до беды недалеко!!! Подсоблю-ка я ему чем могу!» - решил наш труженик и потопал в погреб собрать посылку для Александра Григорьевича, чтобы делом и добротой души своей поддержать лидера нации в ответственной минуту.

«Инагурация инагурацией, - про себя шептал Жорж – а сала нормального, думаю, ни Евросоюз ни Россия нормального на праздник не передали!». Столбунский подобрал ящик из-под почтовой посылки, еще в советское время полученной от родственников Gulewiczej из Люблина, отряхнул его от праха времен и аккуратно и заботливо уложил в фанерное нутро добрый шмат сала из бочки, которое с чесночком, без мясной прослойки – нежное и ароматное. Проложил прошлогодней «Советской Белоруссией», сверху придавил слоиком с солеными огурчиками, хрустскими и ароматными от мокрого соседства укропа и листьев смородины. Добавил в ящик домашней квашеной капустки в пластиковом ведерке, с клюковкой, втиснул пару поллитровых баночек с домашним вареньем, как-то насилу ввинтил баночку меда, присыпал пакетами с чесночком и сухофруктами, забил крепкими гвоздиками крышечку. Перенес свой дар в горницу и не торопясь вывел химичексим карандашом на лице посылки: «Мiнск, Прэзiдэнту Лукашэнка». Затем подумал, подписал внизу свой адрес и фамилию. Послюнил кончик карандаша, обвел адресата пожирнее, затем накинул тельник, взглянул на часы (успеваю!) и скорым шагом пошел на почту.

На лице его гуляла легкая улыбка, душа пела, а совесть приятными толчками благодарно разливала тепло здорового патриотизма по всему телу, бодря дух и сообщая любовь сердцу для последующей раздачи ее в окружающий мир, ставший разом понятным и родным.

«Смело мы в бой пойдем!» пел в полголоса Жорж и садящееся январское солнце мягко освещало его ухабистый путь на запад, к центру села.

Жорж Столбунский.

***