Катаклизмы и сельская явь.

На днях Жоржу повезло прочитать книжку Владимира Васькова, загруженную с сайта www.gulevich.net . В ней сквозь линзу католической неустроенности юго-восточных земель Беларуси, с многократным увеличением еще раз предстала перед Жоржем судьба всего белорусского народа – одной ногой стоящего в польской «европейскости», другой – в русской имперской великодержавности. Вот так в раскоряку уже 200 лет, почитай, стоит. Как бы не треснуло чего…

Жорж скурил целую пачку сигарет, размышляя о непростых судьбах отчизны и отдельно – римской церкви латинского образца. Впрочем, последняя волновала Столбунского менее всего. Педофилы, педерасты и инквизиторы – примерно так представлялся собирательный образ польского священника Жоржу. Сегодня нашего сельского спецкора волновало другое - то, без чего не обходится ни одна новостная лента последних дней – авария в Японии, в Фукусиме, как результат землетрясений, обрушившихся на восток страны.

Жоржа не покидало странное ощущение дежавю (он, правда, вряд ли знал само это нерусское слово, но вполне четко формулировал признаки самого понятия). Мысли его текли вот так…

Надысь писал про экологию и про разрушительное действие человека на родную, можно сказать, взрастившую его биосферу. Может, кто и не понял до конца пронзительность моей мысли, но я пытался провести параллель между поведением каждого из нас и реакцией природы на наше хамское, неуважительное (я говорю о совокупном эффекте популяции) поведение.

И что? Пошла буквально неделя. Солнышко стало зависать подольше над небосклоном. Отшумела масленица, подъедены последние праздничные блины, казалось бы – снег тает, жизнь снова возвращается из зимнего плена, предстоит новый животворящий оборот природы вокруг Рудни Столбунской! Ан нет, пришли печальные вести от наших соседей восточных – от жителей страны Восходящего солнца. Ниппон-го, как они сами говорят промеж собой.

Не буду останавливаться на числе жертв, на последствиях катастрофы (она еще продолжается, между прочим, и себя еще покажет), хочу обратить ваше внимание на следующее: да, пусть Япония расположена в сейсмоактивной зоне; да, их всегда трясло и смывало помаленьку цунамическими волнами в океан. Да, пусть у них даже будку сортира строят с учетом возможности землетрясений и простые (казалось бы) палочки, которыми они едят свои суши-сашими делают так, чтобы с их помощью можно было продержаться на поверхности воды до 30 минут, до прибытия спасателей.

Но! Плотность населения в Японии – одна из самых – самых на Земле! Если бы родная Беларусь была бы так плотно упакована, только в одной Гомельской области жило бы в 2 раза больше людей, чем во всей БССР! Я никого не хочу обижать, но может Земля наша и вправду – живой организм, который реагирует на паразитов, которые ковыряются в его коже – что-то царапают там, щекочут, колют и ерошат? Вдруг зачесалось ей и она стряхнула паразитов (как ей кажется) с себя? Я не ученый, если не считать 4 класса приходской школы и курсов лектора общества «Знания» в советское время. Можно сказать – совсем неуч. Не чета магистрам и бакалаврам разным, которые жопу просиживают на мягких сукнах вращающихся седалищ в офисах с бесплатной водой. Я простой человек промежуточной нации, разорванной концессиями и принадлежностью к противоборствующими государственными образованиями, житель вымирающего села, пенсионер и человек простой.

Но у меня почему-то возникает именно такая аналогия, когда я представляю себя на месте Земли – как бы я – это она, но круглая, на которой ковыряются несносные блохи и тли. Все им мало – размножаются. Заполонили все и вся, но никак не успокоятся! Роятся, прыгают на своих самолетах, дырявят все вокруг шахтами и скважинами, раздражают своими уколами и ожогами – ссорятся все время, кровь сосут беспрестанно. Жгут ее почем зря. И Жрут, жрут, жрут, жрут. А воду портят своими отходами и воздух уже превратили в коктейль химический. И, самое страшное, при этом еще и ненавидят друг друга, потому как конкурируют за землю, за кусок хлеба, за глоток воды, за лучший вид на море и т.д. Эта злость, невидимым плотным облаком, окружает меня, заставляя кожу покрываться крапивницой. Мерзкое ощущение чужеродного вмешательства, бегущие мурашки, волосы на коже – дыбом. Поневоле по мне проходит дрожь. Но это мне дрожь – а им – трясение Земли, смерть и стенания.

Как уже я их не морила, как не окорачивала – и Атлантиду опустила на дно морское, и потоп всемирный устраивала, и локально просила урезониться – в Помпеях, в Содоме и Гоморре, в Армении и Турции, в Чили и в Ирландии – нет, все продолжают они ковыряться во мне и ненавидеть себя и свою мамку – Землю.

Надоедливые вы больно, люди. Может, вообще, выморить вас всех радиацией, как в свое время происходило при изменении характера магнитного пол я не однажды – и ледничком сверху шлифануть? Может, тогда хоть на пару тысяч лет вы угомонитесь?

Жорж так вошел в роль матушки-Земли, что не заметил, как скрипнула калитка и в горницу, стукнувшись головой о низкую притолоку, чертыхнувшись, вошел почтальон. Жорж! – зычно крикнул он в холостяцкую горницу! – Ты дзе?

Столбунский вышел из пелены своих мыслей навстречу односельчанину.

- Как ты думаешь, Михась, – задумчиво пожал руку почтальону наш корреспондент – Земля наша живая?

- Не знаю, как вся Земля, а у меня в огороде – точно живая. Утром греет, днем холодит, вечером дышит, ночью – молодит! И родит все, что с любовью в нее положишь. Как ты к ней – так и она к тебе.

- Живая, значицца – про себя тихо сказал Жорж – И я тоже так думаю.

- Чего пришел, Иосифович? – вопросительно посмотрел на почтальона Жорж, - али есть чё?

- Дак было б чё, рази я б молчал? А у тебя есть чё?

Жорж молча поставил на струганные доски стола, зашорканные десятилетиями движений по столешнице суконных рукавов, мутную бутыль с тряпичной затычкой, сходил за луковицей и хлебом, задумчиво накромсал в алюминиевую горбатую миску сало крупными шматками. Не поленился, сходил в погреб за солеными огурцами и опятами.

Пока почтальон нетерпеливо воспаленными от суточного воздержания глазами хаотично бродил по углам хаты, Жорж включил модем и, нарезая лучок для капустки и грибков, прежде чем смешать их с пахучим подсолнечным маслицем собственного отжима, зашел на сайт www.gulevich.net на страничку рубрики Владислава. Последнее время замкнувшегося на роли Польши в геополитике – может есть что новое? Но, не найдя свежих статей, посолил содержимое мисочек и, наконец, к молчаливому ликованию Иосифовича, водрузил на поверхность вчерашней расстеленной поверх стола газеты «Советская Беларусь» советского же производства стопарики граненого стекла.

Булькнув ароматным хлебным самогоном, Жорж наполнил их до краю.

- За что пить будем, Иосифович? – просил хозяин дома.

- А за что надо, Жорж? – ответил односельчанин?

- Давай за Землю нашу родную, дорогой Михась! Одна она у нас. И ей сейчас плохо!»

Их руки сошлись во встречном движении, стопки опрокинулись в мужицкие глотки, дернулся кадык, обжигающая жидкость устремилась внутрь, неся с собой мгновенную вспышку радости и наркотического счастья. И через секунду наши герои возлюбили всех и вся. И казалось, благодать и нега поплыли над столом, и не стало в жизни горя, а среди людей – непонимания. Ушла из мира беда, и любовь и теплая радость заполонили всю Вселенную. После третьего тоста, обнявшись, Михась и Жорж затянули бесконечную белорусскую песню на русском языке, пришедшую в Гомельщину из Черниговщины: «Напилася я пьяна…», и вечер покатился к своей смерти под аккомпанемент стеклянного звона и хруста огурцов на запыленных табаком истертых кромках немногочисленных коренных зубов нашей парочки. Добрых и милых людей. Думающих о своей Земле и мире. Таких же ровно, как и остальные 6 миллиардов жителей нашей планеты.

А в этот момент над Фукусимой занималась заря очередного дня. Безрадостного для японцев. Жизнь шла своим чередом, независимо от того, что о ней думали Жорж, Михась и даже Людмила Руслановна, бессменный автор самой вкусной рубрики сайта Гулевичей.

Жорж Столбунский.

***