Руслан Гулевич.

Я очень люблю языки.

Я очень люблю языки. Мне доставляет удовольствие читать самоучители. Пытаться разговаривать в новых странах. Искать общее, частное и уникальное. Достучаться до мелодики чужой речи. У меня в «обойме» - 3 основных языка, в нескольких других я знаю несколько сотен или десятков слов. Думаю, если у меня было бы побольше времени, я бы с удовольствием стал заправским полиглотом.

Есть целая куча теорий насчёт языков, которые подтверждаю лишь одно – мы, мышление и культура - сиречь язык, другими словами - «язык народа есть его дух». Остальное – вторично! Последняя теория на эту тему, пока ещё популярная, теория Сепира-Уорфа (1), которая построилась на добром десятке других предшествующих теорий, естественно. Если не лень, прочитайте ссылку в Википедии, там есть достаточно зацепок для дальнейшего изучения этого забавного вопроса.

Мне повезло родиться в семье, где отец был журналист, а мать – филолог, где каждая бабушка разговаривала на свое диалекте языков, которые относят к восточнославянским. Причём именно Гулевическая бабушка, хоть и писались они с дедом до 1937 года «поляки» в паспортах, как раз ни польского ни белорусского не знала, даром что всю жизнь они прожили на территории Беларуси, в Гомельщине. А вот мамина бабушка – та говорила на волнующе богатом и красивом до бытовой поэтике простом крестьянском языке центральной Беларуси, на «лицвинскай мове» по сути. Той, которую канонизировал в современный белорусский язык Я.Колас, мой земляк и неуловимо дальний родственник (как и все друг другу в деревне, впрочем).

Вроде бы, казалось, два очень близких языка. Ан нет, они, хоть и неоспоримо близки, а всё-таки разные. Как и люди наши – белорусы и русские - вроде и близки до неразличения с первого взгляда, пока не присмотришься внимательней. И что интересно, оба языка замечательно дополняют друг друга. Хоть и живу я в Москве уже более 10 лет, нет-нет да и просится наружу точное белорусское словцо, у которого нет точного аналога в «москальском» языке.

А в Беларуси говорю в основном на русском? Почему не на родном? Да потому что нет его. С моей точки зрения белорусский язык умер, так и не родившись. Пусть пытаются меня поправить земляки, переполняясь благородного гнева. Мол, продал душу москалям и т.д. На этот виртуальный упрёк я хочу ответить спокойно и без эмоций. Не словами, а ссылками. На работы Карского, на историю Беларуси от заселения её славянскими племенами, вхождения в Киевскую Русь, времена формирования ВКЛ, её вхождения в федерацию в Польшу, затем эпоху разделов Речи Посполитой, времён реализации политики царских властей в отношении языка и культуры, причуд большевиков, половинной вторичной (после ВКЛ) полоницазции 1918 – 1939 гг. и т.д. и т.п.

Язык – это не выспренный самодостаточный механизм – это всегда живое существо, состоящее из сплетения подсистем и органов – речи, диалектов, феней, сленгов и т.д. Он не существует без своих носителей. Язык застывает в своем условно неизменном состоянии только тогда, когда кто-то начинает его стандартизировать, но даже это общественно-политическое насилие над ним никогда не загоняет его в неизменное забронзовелое состояние, как не смогла иудо-христианская религия полностью вытеснить языческие верования из нашего народа.

Русский прошел через фазу становления и стандартизации в XIX веке, украинский в XX, белорусский почти успел, но… . Не забывайте, пожалуйста, что белорусский и украинский, как и любой другой канонизированный или кодифицированный язык – достаточно искусственный предмет. Кто любит историю и готов честно и открыто принимать порой неудобную для собственного спокойствия информацию, может легко отыскать документы, которые проливают свет на то, как создавались белорусский и украинский. Как «переводились» русские слова с оглядкой на поляков, что и вызывало такие оксюморонные глупости как «прыпынок»-«зупынка» (остановка в бел. и укр.) и другие дурно звучащие химеры. В языках наших предков и так достаточно отличий в лексике. И она чарующе интересна и богаты, связывая современные словари с речью наших предков через тысячелетия (не столетия!), Так зачем же высасывать из пальца и выдумывать новые? А чтобы москалю было непонятно. Не смейтесь – это практически так. Но это политика, извините. И вдалбливают в головы учеников все эти странно и неестественно звучащие «будучыня», «квитнець», «злучанныя» и т.д.

Это не в качестве критики, а для справедливости и отрезвления. Не мы одни такие. Точно так же ведут себя почти все условно малые народы – наши соседи - в окружении более могущественных размывающих и глобализирующих культур: финны, литовцы, эстонцы.

Русский, попадающий в Минск, не ощущает себя чужим. Почему? Потому что вокруг все говорят на русском. Но каком русском….. Трасянка – это русский? Увольте меня, товарищи. Это не русский. Это и есть как раз белорусский могилевского и гомельского порубежья, быстро получивший национальную прописку как язык политической элиты. Это и есть современный белорусский язык, Потому что на нем разговаривает значительная часть белорусской популяции.

Да. полешуки говорят на своем диалекте, брестчане – на своем. И нигде нет чистого белорусского языка, кроме книг и медийной речи интеллигенции.

И этот hoch беларуский тоже красив, ведь его синтезировали на говорах центральной Беларуси умные и способные люди.

Наша фамилия «размана» по всему Европейскому и Азиатскому континентах – от Балкан и Франции до Камчатки и Благовещенска. Особенно щедро представители I2A2b с фамилией «Гулевич» представлены в Беларуси, Украине и России, Прибалтике и Польше. И это просто отражает тот факт, что они были активными участниками и строителями Великого Русского мира в его различных границах и формациях – Русях (от Галицкой до Киевской), ВКЛ, Российской империи, а также первыми пострадавшими от распада СССР гражданами коммунистического блока, как и многие другие наши соплеменники.

Сейчас Гулевичи говорят в основном на славянских языках, причем в большинстве на языках восточной группы и, слава Всевышнему, могут поднять друг друга благодаря объединительному действию русского языка. К сожалению, для контактов с другим порубежьем приходится уже использовать английский. Но нечасто, потому что те Гулевичи, которые оторвались от корней и попали в котел англо-саксонской культуры, равно как и поляки - Гулевичи, вдруг начинают воспринимать своих родственников на Востоке как братьев меньших, необразованных, заблудших и в целом – других. И это можно понять и простить – у англосаксов бал правит извечное «разделяй и властвуй», где глобальные правители мира используют легковерный генетический материал для создания обезличенной легко управляемой массы, которую эффективно натаскивают на свою систему ценностей, где существует некий враг – Россия. Без врагов же тяжело coздавать мир, где ты что-то кому-то постоянно должен…

Поляки – это другая скорбная история о воистину братском когда-то народе (поляне как племена вошли в украинскую и белорусскую нацию, вятичи и радимичи – в русскую), лидеры которого, создав первое по-настоящему мощное и интегрированное в систему католических европейских ценностей государство, потом утратили всё преимущество, потеряв целостность и суверенитет своей страны, в восстановлении которого неоднократно затем принимали ведущую роль именно русские, ценой гибели миллионов своих сынов помогая братьям своим по крови, культуре и пра-языку стать снова отдельным государством. Понятно, обидно, когда тебе, когда-то сильному и могучему, помогают в таких вещах. Унизительно, наверное. Поэтому польская элита и не может простить русским, что они на исторической арене оказались сильнее и добрее поляков. Причём неоднократно.

Но, что интересно, когда поляки сидели на престоле в Кремле и правили всей Россией, пусть и недолго, они понимали русских без переводчика. Языки, как говорят специалисты, начали стремительно разбегаться в VXI- XVII веках. До той поры Гулевичи всего мира разговаривали практически на едином наречии, как это не странно звучит.

Да. Теперь всё кажется другим. Прочерчены границы, Российская империя на время испустила дух, выбросив из своего подбрюшья целую плеяду новых стран и «наций». Такие процессы всегда выгодны тому, кто не заинтересован в процветании империи – её бывшим соперникам. Да, с 1991 года англосаксы празднуют победу. Они растащили с помощью идиотов, недоумков и предателей огромную державу и сейчас пытаются закрепить статус-кво, срочно перековывая наименее стойкие мозги необразованных и доверчивых людей на свой лад. Вот и возникают «незалежныя» державы с ВВП в треть московского, в которых срочно возникают новые нации со своей новой историей, языками и культурой.

Позвольте… . Но король-то голый, братцы! Присмотритесь! Не увлекайтесь надуманными различиями. Больше путешествуйте при первой возможности. Пересекайте границы, ездите, друг к другу в гости: в Минск, Брест, Гомель, Варшаву, Вильнюс, Ригу, Краков, Винницу, Киев, Донецк, Курск, Смоленск, Белгород, Москву, Тюмень и Челябинск, Кемерово и Благовещенск. Я уверяю вас, вы достаточно быстро поймёте, что все мы – неделимые осколки великой и удивительной супернации, супер - этноса, называйте его как хотите – тартары, руссы, литвины, русские – это неважно. Точно так же и диалект русского, который мы используем. Его отличия – это всего лишь уважительная печать места нашего происхождения, а не классификатор выбраковки по произношению фрикативного «г».

Новую историю Беларуси и Украины пишут уже более 20 лет. И будут писать еще долго, судорожно переписывая и интерпретируя события, перелицовывая диктаторов в демократов, героев в подонков и предателей. За те самые сребреники. Так делали все победители. Да и пусть делают, у каждого свой путь.

Дорогие Гулевичи, люди мира. Будьте выше этого. И вообще – «будьте бдительны» - приучайтесь думать своей головой, чтобы вырабатывать иммунитет к попыткам вас оболванить. Нации и языки – во многом искусственные образования. Сказки и песни – нет. Наша история – всегда фальсификат, наша память – нет. Наши чувства к родным и близким – всегда честные и натуральные, к «родинам» и чьим-то чужим интересам – всегда конъюнктурные. Малая родина закачивается за калиткой, большая – за околицей села. Не забывайте, что каждый из нас – микрокосм макрокосма. И вообще. Всё пройдёт. Да, пройдёт. Но всегда что-то останется.

Все разумные люди говорят на одном языке – языке совести, чувств и интеллекта, языке уважения друг к другу, языке любви и надежды.

Давайте чаще говорить друг другу – Прывiтанньне, Здравствуйте, Щiро вiтаю, Dzien dobry, Dobri dan, Hello, Hei, Guten Tag!

Кто знает, на каких языках будут говорить наши дети? Главное, чтобы они умели делать это с улыбкой.

***

P.S.

Рекомендуем прослушать две аудиозаписи: «Elpueblo» , «Bella chiao» , созвучной тематики.

1) Гипотеза лингвистической относительности — концепция, разработанная в 30-х годах XX века, согласно которой структураязыка определяет мышление и способ познания реальности.

Предполагается, что люди, говорящие на разных языках, по-разному воспринимают мир и по-разному мыслят. В частности, отношение к таким фундаментальным категориям, какпространство и время, зависит в первую очередь от родного языка индивида; из языковых характеристик европейских языков (так называемого «среднеевропейского стандарта») выводятся не только ключевые особенности европейской культуры, но и важнейшие достижения европейской науки (например, картина мира, отражённая в классической ньютоновской механике). Автором концепции является американский этнолингвист-любитель Б. Л. Уорф; эта концепция была созвучна некоторым взглядам крупнейшего американского лингвиста первой половины XX века Э. Сепира (оказывавшего Уорфу поддержку) и поэтому обычно называется не «гипотезой Уорфа», а «гипотезой Сепира — Уорфа». Сходные идеи ранее высказывал и Вильгельм фон Гумбольдт.

В своей наиболее радикальной формулировке гипотеза Сепира — Уорфа в настоящее время не имеет сторонников среди серьёзных профессиональных лингвистов. Данные языка хопи, на которые опирались многие выводы Уорфа, как указывали специалисты по языкам североамериканских индейцев, могут интерпретироваться по-разному. Сама возможность влияния языковых категорий на восприятие мира является предметом активной дискуссии в этнолингвистике, психолингвистике и теоретической семантике.

Одним из стимулов создания в 1950-х годах искусственного языка логлан была попытка проверить данную гипотезу на практике. В сообществе наиболее динамично развивающегосяидиома этого языка — ложбана — идея его использования для проверки этой гипотезы регулярно обсуждается.