Бойков Михаил
Матвеевич. ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ. ОТ АВТОРА. Я один из бывших
счастливейших граждан Советского Союза. В самые страшные
годы большевизма я сидел в самых страшных тюремных камерах и выбрался оттуда
сохранив голову на плечах и не лишившись разума. Меня заставили пройти весь
кошмарный путь "большого конвейера" пыток НКВД от кабинета
следователя до камеры смертников, но от пули в затылок мне удалось
увернуться. Ну, разве я не счастливец? Более тысячи
заключенных и десятки палачей видел я в тюрьмах и у каждого из них была
трагическая судьба, непохожая на судьбы соседей по тюремной камере и
следовательскому кабинету. Эти люди мирно
беседовали со мной и пытали меня, раскрывали передо мною свои души и влезали
в мою. Только в тюрьме я понял, что представляет собой советская власть и
узнал, как можно человека превратить в тряпку и заставить его сознаваться в
тягчайших преступлениях, о которых он даже никогда не думал. В тюрьме я
увидел, как много врагов у советской власти и убедился, что она должна быть и
будет уничтожена, что безбожное и бесчеловечное не может существовать долго.
Разве я не счастливец? Полтора десятка лет,
с большими перерывами, я писал книгу об этом и вот она перед вами, читатели.
В ней вы не найдете глубокомысленных рассуждений, исследований, умозаключений
и выводов. Я даю только факты, описывая то, что видел, слышал и чувствовал.
Моя книга это серия зарисовок советской тюрьмы и ее обитателей, это
фотографии без ретуши. Для них мне не потребовалось ни черной, ни белой
краски. Перед вами советская тюрьма, как она есть, а выводы делайте сами. Многие не захотят
поверить моей книге, как не хотели верить правдивым документам о коммунизме
на протяжении десятков лет. Горькая и страшная правда многих отталкивает от
себя. Приятней и удобнее верить сказочникам о "советском рае",
людям типа Ильи Эренбурга и Хыолетта Джонсона. Не
верящим мне, я могу сказать только следующей: «Пока не поздно, подумайте о
коммунизме не чужой, а своей головой. Подумайте серьезно или, через несколько
лет, в Нью-Йорке, Буэнос-Айресе и Лондоне с вами будут делать то, что в свое
время делали со мной в советской тюрьме. И вас тоже превратят в
"счастливых советских граждан". М. Бойков. Глава из книги. Романс. Краевой комитет по делам искусства прислал из города
Кисловодска в совхоз № 25 бригаду артистов. Они должны были, как о том
говорилось в постановлении комитета, "обслужить идеологически
выдержанной и культурной эстрадно-концертной программой досуг рабочих совхоза
и этим способствовать повышению производительности их труда". Концерт артистов состоялся вечером в совхозном клубе. Его
программа особенным разнообразием не отличалась: песни о Сталине и партии,
чтение стихов на колхозно-совхозные темы и юморесок из журнала
"Крокодил", советские частушки и танец "Яблочко" из
балета "Красный мак". "Вывозил" эту довольно скучную, но зато
идеологически выдержанную программу артист Гулевич-Гулевский. Не будь
его, совхозники наверно освистали бы артистов. Он
был мастером почти на все руки, хотя и не очень "идеологически
выдержанным". Выступал в качестве конферансье и лихо отбивал чечетку,
показывал фокусы и пародировал цыганские романсы. Зрители награждали его дружными аплодисментами. Особенно
понравился им один из романсов в исполнении Гулевича. И не столько романс, сколько клоунские жесты, которыми
певец сопровождал, его. Жестикулируя в сторону висевшего в глубине сцены
большого портрета Сталина, Гулевич пел: — Живет моя зазноба В высоком терему, А в терем тот
высокий Нет входа никому… Публика перемигивалась, хохотала и громко аплодировала
остроумному артисту. Не понравилось его выступление только некоторым
коммунистам да совхозному уполномоченному НКВД. Об этом он заявил Гулевичу-Гулевскому
в беседе наедине после концерта. Закончилась же эта беседа в Краевом
управлении НКВД. — Жестикуляция-то у вас тогда получилась случайно или
намеренно? — спрашиваю я у Гулевича-Гулевского. — Какое там случайно, — машет он рукой. — Перед концертом
присмотрелся я к совхозникам и вижу, что они против
советской власти во как настроены. Ну и решил доставить им удовольствие. А из
удовольствия вот что получилось. — Раскаиваетесь теперь? — Ну, а как же? Ведь никому не хочется из-за пустяков под
пулю идти. |