|
Есть в Свободном примечательное
здание, построенное в конце восьмидесятых. Нет в нем помпезности сталинской
эпохи и безликости "застойных" лет. Радостно глазу посмотреть -
легкое, воздушное получилось. Может, кто-то по-другому считает, но мне
приятно заходить в него. Народ в нем хороший... Мы сидим в кабинете директора
государственного унитарного предприятия Амурской области "Свободненская типография". Вот как длинно называет
Степан Феликсович свою организацию, в которой он начальник.
Кабинет абсолютно деловой. Ничего лишнего: два стола, несколько стульев, шкаф
и ни одного предмета, располагающего к отдыху.
- Расслабляться не приходится, - говорит Гулевич. - Надо постоянно думать о
росте и качестве производства. Останавливаться нельзя. На пятки наступают
конкуренты. У нас в Свободном несколько типографий. Два года назад мне
удалось выиграть конкурс, и я стал директором этой. Сразу взялся за
перестройку.
- Не по-горбачевски?
- Я рабочий, а не политик. За мной стоят живые люди, я отвечаю за них. Жизнь
изучал не по кабинетам и инструкциям. Начинал с азов печатного дела.
Потрудился абсолютно на всех участках производства. Поэтому когда в середине
восьмидесятых годов встал вопрос о строительстве в Свободном новой типографии
- этой, - я был здесь, можно сказать, от первого до последнего кирпича, от
первой до последней гайки.
У Степана Феликсовича руки работяги, не холеные, не чиновничьи. Он
перехватывает мой взгляд:
- Было время - не мог начисто отмыть их от машинного масла. Залезал в
оборудование по локти. По ночам снилось, что я стал мастером по ремонту
печатных станков. Влюбился я в полиграфию страстно, как в девушку. Места себе
не мог найти, если что-то не получалось.
Когда один отвечал за четырнадцать
Все началось с того, что однажды Степа пошел помогать своей маме, которая
трудилась в типографии курьером и уборщицей. Взял сынишка веник и мокрую
тряпку, вошел в печатный цех, увидел диковинные машины и обомлел. Рукой
притронуться боялся - как к божеству какому. Даже забыл, зачем пришел... А
когда увидел непосредственно процесс печати, вообще потерял голову. Газеты
выходили из чрева машины "теплые, как пирожки", по выражению одной
из сотрудниц типографии. Никто из четырех братьев Степана не проявлял особого
рвения к маминой работе. Попросят - они придут и сделают. А Степа просился
сам.
После окончания школы робко обратился к матери: "Мне бы тут
поработать". Она в ответ: "Сам иди к директору. Он тебя
знает". К тому времени вся типография знала трудолюбивого расторопного
Степу.
- Давай поначалу в резательный цех. Бумагу резать и мотать. Подойдет? -
директор испытывающе взглянул на парня (работа-то
не ахти какая, но надо посмотреть парнишку в деле).
- С удовольствием! - по-военному козырнул Степа и отправился осваивать
вверенный ему участок.
...Потом, вернувшись в Свободный после армии, Гулевич не мучался над выбором,
куда идти работать. Ноги сами понесли в типографию. Теперь ему доверили место
ученика наладчика наборно-отливной машины, вскоре он стал первоклассным
специалистом.
- Вот когда исполнилась моя мечта! - восклицает Степан Феликсович. - Узнал
устройство машины "от" и "до". Все ее нюансы, но на это
ушел целый год. Ведь в линотипе тех лет, представляешь, 1468 деталей!
Способного техника командируют в Ейск, где изготавливали эти главные машины
типографии. Он сам собирает несколько агрегатов, сдает экзамены и
возвращается домой уже дипломированным специалистом. А тут приехали в
Свободный москвичи из управления по печати, увидели влюбленного в полиграфию Гулевича и предложили: "Давай к нам!" Он летит
в столицу, оформляется в отделе кадров и становится сотрудником Московского
межремонтного предприятия по ремонту полиграфического оборудования.
И стал мотаться Степан Феликсович по всей Амурской области: от Архары до Магдагачей, от Зеи до Экимчана. Обслуживал 14 (!) типографий. Раз в квартал
отправлялся в столицу с отчетом о проделанной работе, на тульском заводе
"Полиграфмаш" заказывал запчасти.
В типографиях области Гулевича уважали, ценили.
Чуть какая поломка - вызывали именно его. Иногда доходило до смешного:
остановится печатный станок, так местный наладчик опасается один что-то
исправить - не дай бог сломает! Вызывают "москвича". А он за пять
минут наладит агрегат и недоумевает: стоило ли тащиться за сотни километров
из-за такой ерунды?
Когда в Свободном стали строить новую типографию, Гулевич написал в столичную
фирму заявление об уходе. Отпустили неохотно: за три года он ни разу их не
подвел.
Его ждала Африка
- Благодарю своего бывшего начальника Владимира Александровича Зыкина, -
говорит Гулевич. - Он сумел "выбить" у москвичей новое оборудование
- офсет. Мы перестали работать дедовским способом... С ним вообще было легко
и интересно работать. Типографию выстроили в фантастически короткий срок - за
год! Мы дневали и ночевали на стройке. Сколько пришлось поработать! Видим,
ворота маленькие, аппаратуру через них не пронесешь, - расширяем вход. Эта
стенка здесь ни к чему - сносим стенку.
Уже начиная с 1988 года наша типография стала печатать газеты не только
своего района, но и Белогорского, Шимановского.
Степан Феликсович замолкает. Краткий экскурс в историю завершен, и он
предлагает пройтись по помещениям. Куда бы ни зашли, Гулевич с гордостью
поясняет: "Вот купили компьютеры... А вот наша мечта - приобрели ризограф.
- Мечта номер два? - уточняю я.
- Есть и три, и четыре, и пять. Не так все это просто получается в
сегодняшней нестабильной экономике. Перед решением важного вопроса собираю
людей, беседую. Предлагаю пока не повышать зарплату и придержать премиальные,
тогда удастся, говорю, закупить то-то и то-то. Улучшится качество - появится
большее количество заказчиков. Иначе нам смерть. Коллектив понимает, идет
навстречу. Мы уже издали несколько художественных книг. Если удастся
приобрести аппаратуру для полноцветной печати,
станем еще более востребованными.
- Степан Феликсович, чем вы занимаетесь, когда появляется свободное время?
- Люблю рыбалку и охоту. Покупаю лицензию и выслеживаю косулю или лося.
- А в дружеской компании любите посидеть? Не представляю вас там. Мне
кажется, вы очень строгий человек и не умеете расслабляться, веселиться.
Скажем, представить вас танцующим не могу...
- Не скажите, - хмыкает Степан Феликсович. - Когда учился в Казахстане в
техникуме, то попал в танцевальный ансамбль и так увлекся, что даже хотел в
его составе поехать выступать в Африку, в Алжир. Сдал документы, да там
началась какая-та смута... Заменили нам заграничное турне на концерты в
столице. Кстати, имено в этом ансамбле судьба
подготовила мне подарок. Руководитель ансамбля поставил меня в одну хореографическую
пару с... моей будущей женой.
- Дети пошли по вашим стопам?
- Старший сын Женя работает в ИПК "Приамурье" наладчиком
полиграфического оборудования, младший, Игорь, - здесь под боком, трудится
печатником. Дочка Оля - пока домохозяйка.
- Через четыре года вам на пенсию. Чем планируете заниматься?
- Пока об этом не думаю. Как говорил Маяковский: "Дел - по горло, рукав
- по локти".
- Сами не пишете стихи?
- Нет, но других люблю послушать и почитать. С удовольствием хожу в наше
литературное объединение. Пока хватит сил, энергии, буду работать, выживать,
создавать. Самое главное - со мной дружный коллектив, поддерживает мои
начинания.
"А ведь все начиналось с мамы курьера и уборщицы", - думаю я. Не
успел продолжить эту мысль, как мой собеседник выразительно посмотрел на
часы: мол, извините, дела.
- Колбаса от Гулевича - не ваша? - задаю напоследок
вопрос, вертевшийся на языке.
- Нет, - улыбается собеседник. - Никакого отношения ко мне не имеет. В
Свободном Гулевичей очень много. Отец мой Феликс Францевич,
по происхождению поляк, двинул сюда с Западной Украины в начале тридцатых
годов... Мне предлагали остаться в московской школе сержантов, тогда я был бы
ближе к своей исторической родине. Но я не смог бросить Дальний Восток и
Свободный. Пригодился я своему краю.
|
