Гомельчанин, участвовавший в запусках космических кораблей, поделился воспоминаниями о службе на «Байконуре».

Александр Адамович ГУЛЕВИЧ.

Конец 50-х – начало 60-х стало временем, когда стремление человечества к звездам из мечты превратилось в реальность. Сегодня весь мир знает имя первого человека, побывавшего в космосе, Юрия Гагарина, и первых животных, выживших после полета, – собак Белки и Стрелки. Но мало кто знает, как на самом деле стартовала история советской космонавтики. Путь через тернии к звездам прокладывался методом проб и ошибок, стоивших порой очень дорого. Одной из таких стала катастрофа 24 октября 1960-го, происшедшая во время испытаний баллистической ракеты «Р-16». Тогда погибло 78 человек, в том числе министр обороны СССР, Главный маршал артиллерии Митрофан Неделин.

Тяжелый быт в выжженной солнцем пустыне, где находился «Байконур», и нешуточный риск – такой была обратная сторона престижной службы на космодроме. Одним из тех людей был и Александр Адамович ГУЛЕВИЧ. Когда он поворачивал ключ автоматической работы, обратного пути уже не было – и ракета взлетала….

С тростью в руках, седые волосы и небесного цвета глаза, которые когда-то провожали улетающие в космическую даль корабли. Таким я увидела Александра Адамовича, приехавшего на встречу со мной прямо с молитвенной службы. Он – глубоко верующий человек, староста костела. Вот так в его жизни переплелись космос, небо и вера…

А началось все в 1958 году, когда его призвали в армию и сразу же отправили в школу младших комендиров, где готовили специалистов для ракетного комплекса. К слову, попадал туда далеко не каждый. Предварительно проводился негласный отбор, в ходе которого в мельчайших подробностях изучалась биография и вся информация о кандидате.

– Вот так, втихую, проверили и меня, – рассказывает Александр Адамович. – Там все было очень секретно. В Петрозаводском офицерском пехотном училище (так оно тогда называлось), был высокий забор и колючая проволока. Занятия проходили в полуподвальном помещении. Перед обучением нам выдали тетради на 96 листов, каждый – пронумерован. Одного из курсантов назначали секретчиком. В конце лекции он собирал все наши конспекты в огромный тяжелый чемодан и опечатывал. Затем приходил автоматчик и под такой охраной этот чемодан несли в секретную часть.

Александр Адамович пробыл в училище 10 месяцев. После окончания курса всем полагалось произвести первый учебный пуск, поэтому молодых специалистов направили на 31-ю площадку «Байконура». Правда, когда курсанты уже были в дороге, оказалось, что к их приезду не успевают закончить строительство площадки. Пришлось на целых 5 месяцев задержаться в Астраханской области. После чего путь продолжился.

По прибытию площадка оказалась готова к эксплуатации. Чего нельзя было сказать о городке, где предстояло жить солдатам. Ввиду отсутствия казарм, их разместили в землянках. Питьевую воду привозили за 60 километров, а скудный рацион пайка состоял, в основном, из сухарей и сушеной картошки. От таких «тягот службы» солдат мучила невыносимая изжога, а через некоторое время у многих организм вообще переставал принимать какую-либо пищу...

Вокруг – скорпионы, мертвая степь и невыносимые температурные рекорды, которые ставила небесная канцелярия. Единственное, что радовало глаз – это дикорастущий тюльпан, который зацветал в марте и был красивого, ярко-оранжевого цвета.

– На 31-й площадке я пробыл месяц, – вспоминает Александр Адамович. – Температура в тени достигала 45 градусов. Поговаривали, что если в песок закопать яйцо, то оно сварится. Правда, я не проверял – не до того как-то было… В общем, жара невыносимая: босиком по песку пройти невозможно – только в обуви. А ходили мы, как и все срочники, в кирзовых сапогах. В них ноги просто варились: слазила кожа, а у некоторых они просто начинали гнить...

Спустя месяц Гулевича перевели на другую площадку – за 30 километров, где он пробыл год.

– Моя должность называлась «механик-заправщик ракет стратегического назначения». Здесь и условия жизни, и питание, конечно, были получше. В дни запусков давали даже колбасу и сливочное масло, – вспоминает Александр Адамович.

Если посчитать все пуски с его участием, выйдет около десяти. В числе первых из них был запуск собак. Правда, не знаменитых «лохматых космонавтов» Белки и Стрелки, а их трагически погибших коллег – Чернушки и Лайки. Они сгорели, когда их корабль преодолевал плотные слои атмосферы. Та же участь постигала и других, взошедших на небеса, но не вернувшихся обратно «братьев меньших». Правда, о них мало кто знает...

– Были еще две собачки – Мушка и Пчелка, – рассказывает Александр Адамович. – Бедные животные скулили перед запуском – видимо, чувствовали смерть. Не даром ведь говорят, что собаки предчувствуют беду...

Участвовал Александр Адамович и в запусках первых ракет на Луну, которые должны были сфотографировать обратную сторону спутника. К слову, общий вес ракеты достигал порой 800 тонн. Держали ее четыре мачты, и находилось все это в котловане такой глубины, что внутри мог запросто поместиться 9-этажный дом. Последние секунды перед взлетом ракета немного пошатывалась и в мгновение ока взлетала. А когда сам корабль уже исчезал из виду, в небе оставалась «дыра», которая медленно затягивалась. По словам рассказчика, зрелище завораживающее – в этот момент можно было увидеть все цвета радуги...

Даже по прошествии многих десятков лет он помнит все свои обязанности и пошаговые действия при запуске ракеты. И, кажется, если сегодня его вернуть на космодром, он все сделает на «отлично». В момент старта он оставался один, работал с жидким азотом и поворачивал ключ в автоматический режим. А сразу после этого должен был покинуть свое место и укрыться в бункере, который находился за 150 метров от старта.

– Дверь бункера была очень тяжелой и толстой, открыть ее могли только два человека, – вспоминает Александр Адамович. – И если бы я вовремя не покинул рабочее место, то мог запросто погибнуть. Однажды этого едва не случилось. Но пронесло… Именно тогда я уверовал в Бога.

Помнит он и трагедию 24 октября 1960 года, произошедшую во время запуска баллистической ракеты «Р-16». Среди 78 погибших оказался и министр обороны СССР Митрофан Неделин. И хотя непосредственного участия в том роковом запуске Александр Адамович не принимал, ужасающую картину аварии ему довелось наблюдать своими глазами из городка, где жили солдаты:

– Я как раз вышел из столовой, и вижу – на небе зарево. В этот момент ракета должна была подниматься в небо, а я почему-то вдруг подумал: «Ох, и наломает она сейчас дров». Дело в том, что еще за пару часов до пуска сработали двигатели, и пролилась азотная кислота. И как раз в это время в автобусы сажали ребят для эвакуации. Так они в тех автобусах и задохнулись… А от Митрофана Ивановича остались только пуговицы на погонах, по которым и опознали останки. Сам он сгорел заживо.

Солдат-очевидцев ожидала подписка о неразглашении, а ТАСС так и не объявил реальное число погибших, умолчав и всю правду о трагедии:

– Привозить с собой фотоаппараты и приемники на ракетный комплекс нам было запрещено. А если кто-то этого не знал, технику изымали и хранили в секретной части. Но мы все-таки смогли тайком провезти один преемник и слушали его в каптерке у старшины. По нему услышали и выдуманную, официальную версию об аварии.

Погибшего маршала Александр Гулевич запомнил как достойного человека и командира, до конца жизни остававшегося верным своему делу. Эта преданность его погубила.

– Он был действительно Человеком, – вспоминает Александр Адамович. – Как-то мы с ребятами стояли в курилке, а тут заходит сам министр обороны СССР, маршал Неделин. За ним вся его свита, которая всегда ходила по пятам: заместитель и еще какой-то подполковник. Мы все вытянулись по стойке смирно, а Митрофан Иванович спрашивает: «Ну, как, сынки, вас кормят?» А мы же видим, кто стоит у него за спиной, и знаем, что если пожалуемся, то нам обязательно влетит. Но один парень все-таки сказал: «Да плоховато…» В это время стоящий за спиной маршала подполковник хотел погрозить солдату кулаком, чтобы тот не болтал лишнего. А маршал возьми да повернись в этот момент – и все увидел. Похлопал он по своим погонам и по погонам подполковника и сказал: «Если мы хотим их и дальше носить, то давайте будем хорошо кормить солдат».

На следующий день один из поваров прибежал к солдатам и с круглыми от изумления глазами стал расспрашивать: «Мужики, че случилось-то? Вы че там министру наговорили?! Сегодня подполковник приказал выбросить всю приготовленную кашу, и сам помогал котлы выносить!»

– А каша, к слову, была ужасная. Перловая, какого-то синего цвета, – со смехом вспоминает Александр Адамович. – Но после этого случая кормить нас стали действительно намного лучше и вкуснее. Появилось новое блюдо – макароны с тушенкой, которое мы почему-то прозвали «бацилой», однако ели гораздо охотнее, чем надоевшую перловку…

Александр Адамович прослужил на Байконуре три года – столько в те времена длилась срочная служба. Все это время его семья и невеста даже не знали правду о том, где он находится. Посылая домой письма, он, как было приказано, указывал подставные обратные адреса – сперва Ташкент, затем Ленинград:

– Было смешно читать письма родителей, в которых они просили зайти в гости то к одному, то к другому родственнику, живущему в Ленинграде. Они ведь и не догадывались, что я в этот момент за 300 километров от северной столицы.

Приоткрыть завесу тайны Александр Адамович смог лишь через 15 лет гражданской жизни – по истечению срока действия подписки.

***

Сегодня он давно на заслуженном отдыхе. У него три взрослых сына, трое внуков и внучка. Александр Адамович огородничает – выращивает овощи, фрукты и ягоды, много времени проводит в костеле. Тяжелая и опасная служба заставила поверить в то, что кроме холодных звезд и далеких планет в небесах все же есть кто-то, кто все это время оберегал его жизнь.

И, конечно же, он хранит воспоминая о самом тяжелом и вместе с тем ярком периоде своей жизни – службе на космодроме «Байконур».

Анна КОВАЛЕВА.

http://www.gomelmedia.by/