"ЭМИГРАЦИЯ И РЕПАТРИАЦИЯ В РОССИИ"

 

В.А. Ионцев, Н.М. Лебедева, М.В. Назаров, А.В. Окороков.

 

(Главы из книги).

 

 

П Р Е Д И С Л О В И Е

«Если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль

 которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей,

то есть будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России…»

 

Н.В. Гоголь

 

 

Далеко не каждый читатель, взявший в руки научно-публицистическую или религиозно-философскую книгу, утруждает себя чтением предисловия. Но Вы, любезный читатель, бегущий сейчас по строкам этой части книги, называемой Предисловием, разумеется, желаете поскорее узнать, что же кроется за словами названия книги «Эмиграция и Репатриация в России»? Что вкладывают авторы этой книги в понятия «эмиграция» и «репатриация»? Под каким «соусом» собираются они преподнести эти, столь неоднократно обсужденные в литературе, понятия?

 

Не будем испытывать Вашего терпения…

 

Итак, «эмиграция»… По словарю В.И. Даля (II издание -1880-1882 гг.) «Эмиграция - выселение, высел, переселение, выход на чужбину, в новое отечество»… «Эмиграция» по С.И. Ожегову (IV издание –1960 г.) звучит так: «Вынужденное или добровольное переселение из своего отечества в другую страну по политическим, экономическим или иным причинам». (Вы заметили, спустя 80 лет, уже появились «политические и экономические причины», которых не было в дореволюционном определении понятия «эмиграция», однако, все еще нет «духовных и религиозных».) Однако, это только лишь словарные определения. Смысловые же определения понятий «эмиграция» и «эмигрант», в наше время, еще более размыты. Для одних «эмигрант» это предприниматель, искатель счастья и приключений, для других это неудачник, спасающийся бегством от своей же собственной жизни, есть и такие, которые считают эмигрантов просто «предателями» Родины.

 

«Репатриация» - еще более «экзотическое» понятие. В словаре С.И. Ожегова оно трактуется как «возвращение на родину военнопленных, гражданских пленных, беженцев, переселенцев», а в словаре В.И. Даля оно просто отсутствует…

 

Разумеется, мы не собираемся проводить филологические исследования на тему слов «эмиграция» и «репатриация». Весь вышеизложенный филологический экскурс мы привели только с одной целью, чтобы показать, что даже на уровне словарных определений, в понятиях «эмиграция» и «репатриация» не существует однозначности. Смысловое же и понятийное определение этих слов еще более туманно….

 

И это на фоне того, что, по разным данным, за пределами дореволюционной границы России проживает от 15 до 20 миллионов русских эмигрантов и их потомков, а распад СССР (1991 год) выбросил за пределы нынешней территории России еще около 25 миллионов русских или, по крайней мере, в два раза больше россиян. И это на фоне материальной нищеты подавляющего большинства коренного населения России, обусловленного утечкой капиталов за ее пределы, ежегодный отток, которого, по состоянию на 2001 год, составил 20 млрд. долларов. И это на фоне увядания российской науки, культуры и искусства, обусловленной «утечкой мозгов»…

 

Мы постоянно говорим о демографическом кризисе, о том, что сокращение численности населения России в 90-е годы в среднем составляло более 750 тысяч человек, и в тоже время мы упорно не хотим замечать не просто громадного, а уже сопоставимого с текущей численностью населения России, количества зарубежных соотечественников. Мы продолжаем упорно, замалчивать причины, побуждающие коренное население России уменьшаться (не только «…от водки и от простуд»). Наконец мы стали «стесняться» говорить о том, что Россия это страна, на территории которой проживает около 85% коренного русского населения, что национальная специфика России, как и любой страны, определяется именно коренным населением страны. Мы, почему-то, замалчиваем вопрос о главенствующей роли национального самоопределения народа в вопросе общего благосостояния государства. Мы почему-то стали стесняться того, что мы русские люди, или стали забывать и не придавать этому никакого значения. Да и вообще, в погоне за его величеством «долларом», мы просто обесценили понятие человека, а высшей ценностью государства стали материальные ценности.

 

Так вот, давайте поговорим о том насущном, без которого нельзя ни обустроить, ни наладить нормальную жизнь в любой стране. Давайте поговорим о нас с Вами, о Россиянах. Давайте поговорим, о Государстве, в котором мы живем, и о том, каким образом нам его обустроить. Давайте, на время забудем о том, что Россия богатейшая страна в мире по количеству природных ресурсов, и давайте поговорим о человеке, как величайшей ценности любого государства. Да, да – ВЕЛИЧАЙШЕЙ… А ни о нефти, газе или алмазах (с бриллиантами), и уж тем более сомнительных технократических достижениях, которые могут быть лишь дополнением к Богом данной нам жизни.

 

Доколе мы будем замалчивать, что главное национальное достояние России – это ее люди, выработавшие на протяжении многовековой истории уникальную и высочайшую по своему развитию культуру, науку и искусство? Доколе мы будем замалчивать, что Россия это страна, исконной религией которой было Православие, и что все ее достижения опирались на Православную Веру, а все ее неудачи и катастрофы, связаны с отступлением от Православия? Доколе мы не будем замечать простой истины, что, только объединившись в едином стремлении всех Россиян к укреплению Российской государственности и Российского государства на основе Православия, мы сможем обеспечить должный уровень и удовлетворенность жизни каждого отдельного гражданина?

 

Читатель вправе задать вопрос, а что же делать представителям других религиозных конфессий, проживающих на территории России? Разумеется, мы не собираемся утверждать, что-либо обратное, кроме того, что «все религиозные конфессии, действующие на территории России, имеют право на существование» в соответствии с законодательством РФ. И в данной книге мы не ставили себе целью проанализировать или сопоставить преимущества или недостатки той или иной религии. Мы говорим только о том, что Православие – исконная религия подавляющего большинства Российского населения, определяющего национальную специфику страны…

 

Итак, почему же все-таки «Эмиграция и репатриация в России», если мы говорим о единении всех россиян в стремлении к укреплению Российской государственности и Российского государства на основе Православия? Ответ простой. Да потому, что около 30 процентов россиян (или их потомков) живет за пределами России. Да потому что россияне, вытолкнутые за пределы своей Родины, в результате глобальных исторических катаклизмов XX – го века, являются неотъемлемой частью национального достояния России. Глупо замалчивать тот факт, что, в большинстве своем, это наиболее образованная, духовно-богатая, патриотически-настроенная, обогащенная знаниями передовых зарубежных технологий, отнюдь не бедная часть бывших россиян. Наконец, не существует таких россиян-эмигрантов, которые бы не хотели, сознательно или подсознательно, вернуться на Родину их предков. (Выходцы из России, ассимилировавшиеся в Зарубежье и потерявшие языковые, культурно-этнические и религиозные ассоциации с Россией не являются предметом обсуждения нашей книги.)

 

А теперь, о чем же книга? Какова ее структура?

 

Книга состоит из четырех разделов, в каждом из которых рассматривается одна и та же тема: «эмиграция и репатриация в России». Однако тема эта рассматривается под четырьмя различными углами зрения:

 

историческом;

 

социально-психологическом;

 

религиозно-философском и историософском;

 

экономико-политическом и демографическом.

 

Как мы сказали ранее, это книга о россиянах, живущих в России или за ее пределами. Но невозможно говорить о россиянах, не сказав о том, кто они, каковы их корни? Как возник конгломерат наций и народностей, объединенных понятием россияне? Откуда произошло слово русский (рус), как формировалось коренное население Руси, какие миграционные течения сопровождали этот процесс? Как формировалось народонаселение территории, впоследствии названной Русским государством? Каковы были первые формы государственности? Этому посвящен первый (исторический) раздел книги, подготовленный доктором исторических наук А.В. Окороковым, координатором и руководителем серии "Российская историческая военно-политическая библиотека", руководителем "Архива РОА", издавшего 5 томов "Материалы к истории РОД" автором более 100 публикаций, в том числе 4 монографий. В этот же раздел книги вошли исторический анализ миграционных процессов в России в период, начиная с возникновения Древнерусского государства – Киевской Руси (IX в н.э.), и до начала XX века, а также описание первой (1920-1925) и второй (1941-1945) волн эмиграции. Помещены также малоизвестные факты из истории Российской эмиграции, статистика распределения российских эмигрантов по различным странам мира, описание большого количества действующих в XX веке зарубежных организаций, история Зарубежной Православной церкви и многое другое. В разделе использованы материалы, подготовленные одним из соавторов настоящего издания М.В. Назаровым.

 

Второй раздел книги (социально-психологический) подготовлен доктором психологических наук Н.М. Лебедевой, признанным специалистом в сфере этнической и кросс-культурной психологии. Этот раздел включает в себя психологический анализ мотивов эмиграции, социально-психологических проблем аккультурации мигрантов в иной культурной и природной среде. Особое внимание автор уделяет ключевым особенностям русского национального характера и его восприятию, как самими русскими, так и иностранцами. Изменился ли он за последнее столетие и если да, то в чем? Эти изменения особенно хорошо проявляются в различиях между «волнами» русской эмиграции, которые с периодичностью в четверть века приливают на Запад… Как меняется этническая идентичность русских эмигрантов и их потомков, и что лежит в основе ностальгии по родине?.. Что двигало теми людьми, которые вопреки логике и здравому смыслу возвращались в Россию после многих лет эмиграции? Этот раздел позволяет нам заглянуть не только в прошлое, но и подумать о будущем.

 

Третий раздел книги (религиозно-философский и историософский) подготовлен известным русским историософом М.В. Назаровым, автором книг "Миссия русской эмиграции" (1992 и 1994), "Кто наследник российского Престола?" (1996 и 1998), "Тайна России" (1999) и др., издателем историософской серии книг "Русская идея". В этом разделе отражен тот духовный опыт русской эмиграции, которым она более всего может быть полезна своему народу. Прежде всего, это - осмысление революции и трагических черт XX века во всемирном масштабе, осознание смысла истории, подлинной раскладки мировых сил и роли России в нынешней предапокалипсической эпохе. Лишь на основании этого опыта можно понять смысл идущих сейчас процессов в посткоммунистической России. М.В. Назаров подчеркивает, что в обретении столь уникального опыта, который нельзя было получить иным путем, и заключалась главная миссии русской эмиграции, определяющая ее суть. От того, усвоит ли нынешняя Россия этот опыт, во многом зависит и возможность ее возрождения, и судьба всего мира.

 

Четвертый раздел книги (экономико-политический и демографический) подготовлен профессором экономического факультета МГУ, доктором экономических наук, зав. кафедрой народонаселения В.А.Ионцевым, гл. редактором научной серии «Международная миграция населения: Россия и современный мир», автором и редактором более 70 работ, среди которых можно выделить такие как «Миграционная политика буржуазных государств» (1980), «Мировые миграции» (1992), «Современная демография» (1995), «Международная миграция населения: теория и история изучения» (1999) и др. В этом заключительном разделе, убедительно показано, что миграция во всех ее проявлениях (иммиграция и эмиграция, реэмиграция и репатриация) являются чрезвычайно значимыми факторами демографического и экономического развития России во все времена. Рассмотрены, как положительные, так и отрицательные последствия современной миграции. В.А.Ионцев указывает на уникальность России, как Евразийского центра миграционных потоков населения и чрезвычайную значимость демографических факторов на экономическое развитие страны. Автор раздела отмечает, что грамотная и доброжелательная политика в отношении российской диаспоры, включая соотечественников из дальнего и ближнего зарубежья, может стать важным фактором в духовном и экономически развитии России.

 

Теперь читатель Вы знаете о содержании книги почти все, и Вам решать с каким чувством приступать к ее чтению…

 

Мы не можем предсказать, с какими мыслями Вы закончите читать эту книгу. Найдете ли Вы в ней для себя, что-то новое? Прочтете ли вы ее всю, или ограничитесь интересующими вас разделами? Но, мы надеемся, что по прочтении этой книги, каждый из Вас задумается о том, что быть Россиянином – это привилегия. Мы уповаем на Божью милость, что эта книга укрепит чувство гордости россиянина, во всех тех, кто таковым себя считает. Что сомнительные Западные модели (прелести) жизни уже не будут так авторитетны (заманчивы), как, может быть, они были ранее. Что, «засучив рукава», и не обращая внимания на чуждые России идеологические химеры, которые пытаются всеми правдами и неправдами внедриться в России, мы начнем строить свое Православное государство, в соответствие с данным нам Богом мироощущением, которое является неотъемлемой (т.к. отнять это невозможно) принадлежностью Русского народа.

 

И закончить Предисловие мне хочется словами Н.В. Гоголя: «Всяк должен подумать теперь о себе, именно о своем собственном спасении. Но настал другой род спасения. Не бежать на корабле из земли своей, спасая свое презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства…»

 

 

 

История великих Российских «переселений».

 

 

Один из выдающихся русских мыслителей начала XX века, И.Л.Солоневич, писал: «Русская историография за отдельными и почти единичными исключениями есть результат наблюдения русских исторических процессов с нерусской точки зрения». «…В русское понимание русской истории был искусственно, иногда насильственно, введен целый ряд понятий, которые по формулировке В.О. Ключевского, «не соответствовали ни русской, ни иностранной действительности», то есть не соответствовали никакой действительности в мире: пустой набор праздных слов, заслоняющий собой русскую реальность».

 

Одна из исторических тем, вокруг которой, споры не прекращаются и по сей день - «история возникновения Российского государства и Российской государственности». В этой главе мы предлагаем читателю еще один взгляд на историю Российской государственности в контексте миграционных и эмиграционных процессов.

 

 

 

Формирование народонаселения Руси.

 

 

На заре новой эры, на протяжении почти целого тысячелетия, южные степи нынешней России были предметом спора пришлых племен: готы сменялись гуннами, гунны - аварами, авары - уграми и хазарами, а в дальнейшем хазары - печенегами, печенеги - половцами, половцы - татарами. Коренное население России («скифы» – «славяне») подвергались, подобно океанскому рифу, влиянию волн ассимиляции с запада (Арийская ветвь) и востока (Тюркская ветвь), сформировав в результате Русский народ, ставший на протяжении последующих веков звеном, одновременно связывающим и разделяющим Запад и Восток (Европу и Азию).

 

Принято считать, что первоначальное название РУСЬ произошло от названия варяжского племени Русь, выходцами из которого были три брата: РЮРИК, ТРУВОР и СИНЕУС, приглашенные в 862 году по Р.Х. править северными племенами славян. Однако упоминание о Россах встречается и раньше, в частности, в описании переговоров русского кагана с Константинополем в 838 году и неудачного набега Славян - Россов на Царьград в 860 году по Р.Х. Известно, что греки и арабы под Россами понимали славянские племена населявшие области, прилегающие к северным областям Черного и Каспийского морей и не отождествляли их с ВАРЯГАМИ, живущими на побережье Балтийского (Варяжского) моря. Таким образом, имеет место историческое противоречие, которое может быть разрешено версией о том, что Варяги, проникнув с Севера в Южную Россию, смешались с Руссами и приняли там их имя, которое сохранили за собой после их изгнания из России и возвращения в Скандинавию.

 

 

 

1.1.1. Доисторическое население Евразии.

 

Как известно, миграционные процессы сопровождают всю историю рода человеческого. Более того, они присущи вообще всему Живому. Можно даже сказать, что способность распространяться по всему объему пространства, пригодного для жизни, является одним из его главных свойств. И человек всей своей историей доказывает справедливость этого утверждения, поскольку ухитряется за сравнительно короткое – по сравнению с остальными биологическими видами – время заселить практически все доступные для жизни территории нашей планеты.

 

Важно отметить, что когда миграции идут с некоей территории, то мигранты стараясь не потерять свое "этническое лицо", становятся ревностными хранителями своей культуры, своих традиций, в чем бы последние ни проявлялись. Им это необходимо, поскольку в чужой этнической среде, на новой земле им важно чувствовать себя кем-то определенным, чувствовать свое внутреннее единство, не стать людьми без роду-племени.

 

Тем, кто остался на "родине предков", это не столь важно, они и так "у себя дома", им не надо кому-то доказывать, кто они есть. И они легче расстаются со старыми традициями, тем более, что в этой родной, плотно населенной среде быстрее идут многие культурные процессы, порожденные именно высокой плотностью населения (избыточная плотность населения – самая распространенная причина миграций, хотя и далеко не единственная) и необходимостью решать хозяйственные задачи, ею вызванные.

 

Рассмотрение миграционных процессов целесообразно начать с появления на землях будущей Руси первого народа, принесшего сюда развитое земледелие. На сегодня никто не может точно сказать, что это был за народ: мы не знаем, ни языка, на котором он говорил, ни, тем более, его самоназвания. Кроме того, неизвестно даже, к какой большой языковой семье его язык принадлежал. Его культуру мы знаем только по оставленным им археологическим памятникам, которые объединяются исследователями в большую археологическую культуру под названием Триполье-Кукутени. На сегодня она изучена достаточно полно. Известно, что она – именно как целостное образование, за которой явно стоит один большой этнос – сложилась на территории современной западной Румынии и Молдавии, где она известна под названием культуры Кукетени. Известно также, что ее основы принесли выходцы из Балкано-Дунайского региона – одной из зон древнейшего земледелия на Земле. По-видимому, их вытеснила оттуда растущая плотность населения. Эта культура на новом месте обитания пришедшего с Нижнего Дуная этноса тоже поселилась не на пустом месте. Но земледелие туда принесла именно она. И уже в начале IY тысячелетия культура Кукутени занимает огромную территорию. Аборигенное население той территории, где сложилась эта культура, почти не оставило в ней своих следов. Оно растворилось в среде пришельцев, повидимому, приняло их систему ведения хозяйства и свое "этническое лицо" потеряло. Трудно сказать, почему так произошло. Скорее всего, оно было слишком малочисленно, и селилось слишком маленькими группами на большой территории. Пришельцы не выбивали аборигенов, а просто "растворили" в своей среде, в своей культуре.

 

Та же ситуация повторилась, когда полтысячелетия спустя из ареала культуры Кукутени началось движение ее носителей на восток, на территорию современной Молдавии, а потом и дальше, на территорию южной Украины, вплоть до правобережья Днепра. Это был мощный поток мигрантов, которые за последующие лет двести расселились на огромной площади, дав культуру Триполье-Кукутени, восточную часть которой называют просто трипольской культурой.

 

Это была долгоживущая культура, просуществовавшая как единое целое огромную эпоху – весь энеолит (медно-каменный век), и дожившая до раннего бронзового века, т.е. более полутора тысяч лет, с середины IY тысячелетия до н.э. до конца III тысячелетия.

 

Во времена расцвета на территории современной Украины оседлоземельческой трипольской культуры в непосредственном соседстве с ней, к юго-востоку от ее ареала, в полосе причерноморско-каспийских степей обитали подвижные степные скотоводы, носители так называемой ямной археологической культурной общности. Сегодня большинство специалистов считает, что ее носители – это огромный круг близкородственных этносов, говоривших на каком-то из древних языков индоевропейской языковой семьи. Некоторые считают даже, что это были первые носители самого праиндоевропейского языка, из которого с течением исторического времени развились все более поздние языки этой семьи. Заметим, что мы по-прежнему вынуждены говорить об археологической ее истории, поскольку и аборигенное, доиндоевропейское ее население, и пришлое индоевропейское еще более трех тясячелетий остаются народами бесписьменными. Письменность впервые на европейском континенте зарождается на самом ее юге – на Балканском полуострове, т.е. там, где первые индоевропейцы расселяются в среде древних земледельческих народов, входящих в восточносредиземноморский культурный круг, породивший древнейшие письменные цивилизации – египетскую, месопотамскую, малоазийскую хеттскую, эгейскую (минойскую или крито-микенскую). Но мы все-таки будем говорить подробнее о народах и культурах более северных и восточных районов Европы, поскольку именно они в большей степени участвуют в сложении славянского этноса.

 

Итак, как мы отметили выше, что первыми индоевропейцами, известными в Восточной Европе, были скотоводческие племена ямной археологической культуры, расселившиеся в полосе степей Причерноморья и Прикаспаия. В III тысячелетии до н.э. они западным краем своего ареала – на правобережье Днепра – соприкасаются с оседлыми земледельцами трипольской культуры. И эта последняя постепенно начинает уступать им свою территорию. Причем это – не процесс ассимиляции земледельцами скотоводов или скотоводами – земледельцев, хотя некоторое время существуют поселения, материалы которых показывают, что какое-то смешение этих культур происходит. Но в итоге трипольская культура вообще исчезает как культура. И на местах обитания оседлых земледельцев воцаряются подвижные скотоводы. Причину этого объяснили результаты палеопочвоведческих исследований: за тысячелетия своей жизни трипольцы превратили богатейшую лесостепь в чистую степь, сведя постепенно все леса. В результате полноценное земледельческое хозяйство вести стало невозможно, зато скотоводам открылся полный простор. И они этим воспользовались!

 

Примерно в это же время по лесной части Восточной Европы, вплоть до территории современной Польши, Литвы, Латвии, Белоруссии расселяются племена так называемой культуры шнуровой керамики и боевых топоров. Считается, что это тоже носители индоевропейских языков, только другой их ветви. Они частично теснят на восток, частично смешиваются с неолитическими племенами, населявшими всю лесную зону Восточной Европы, и которые считаются прямыми предками современной уральской языковой семьи, к которой относятся носители угрофинских и самодийских языков.

 

Важно отметить, что в самой лесной полосе носители культуры шнуровой керамики сумели сохранить свое производящее хозяйство только на самом западном краю своего ареала. А в дремучих лесах современной Литвы, Белоруссии, западной части России они смешались с местными племенами охотников-рыболовов, и сами приняли их образ жизни. Но язык свой, исходно индоевропейский, они, по-видимому, не потеряли. Именно он лег в основу языков балтской группы, на которых говорят современные народы Литвы и Латвии, а также те народы, которые в средние века были постепенно асиммилированы славянами и вошли в состав населения древней Руси – ее северо-западной части.

 

Тогда же, в начале эпохи бронзы, дальше всех продвинулась в Европу, вплоть до центральной ее части, большая группа племен – носителей культуры курганных погребений. Эта отдельная культура принадлежала какому-то другому большому этносу, хотя и тоже индоевропейскому. Именно этот этнос большинство исследователей и считает родоначальником всех групп индоевропейских народов и их языков, заселивших на протяжении следующих тысячелетий всю западную и центральную часть Европы, кроме Южных Балкан и севера Пиренейского полуострова, где сохранился какой-то древний народ – предок современных басков. Из этого индоевропейского этноса постепенно выделились италики, иллирийцы, фракийцы, кельты, германцы и какая-то часть предков славян. Это те культуры, народы которых вошли в состав индо-иранской языковой группы. Часть из них еще в эпоху поздней бронзы – во второй половине II тыс. до н.э. – расселились по всему западу Средней Азии и в конце концов заняла Северную Индию, выделившись в собственно индийскую языковую группу. Все же их степные потомки – легендарные киммерийцы, а потом скифы, савроматы, сарматы – стали настоящими степными кочевниками, говорившие на североиранских языках. И лишь их более северные родственники, жившие в лесостепи Восточной Европы, постепенно освоили земледелие, осели на землю и где-то в последних веках до н.э. – первых веках н.э. начали "ославяниваться", и в конце концов вошли в состав народа Южной Руси, т.е. в Киевскую Русь.

 

К первым векам I тысячелетия до н.э. италики, двигаясь на юг, заняли весь Аппенинский полуостров, и, смешавшись с доиндоевропейским населением, образовали то население Италии, которое затем было завоевано Римом, войдя в основу складывающейся Римской Империи.

 

Иллирийцы также двинулись в основном на юг, заняв территорию от северных Балкан до севера Аппенин и расселившись по берегам Адриатического моря, также включив в свой состав местные народы. Но одна из их ветвей двинулась со среднего Дуная и северо-восток, в северное Прикарпатье. И ряд исследователей полагает, что именно они вошли в состав самого раннего славянского племенного образования, впервые попавшего в поле зрения римских историков рубежа эры под названием венеды. Во всяком случае, археологические материалы, которые считаются принадлежащими культуре ранних иллириков, встречаются и на территории, принадлежащей ранним западным славянам.

 

Север Балкан был занят фракийскими племенами, которые, перевалив через Балканский хребет, столкнулись с греческим населением средней части Балканского полуострова. В дальнейшем фракийцы несколькими волнами далеко продвигались и на Карпаты, и на восток по причерноморским степям, сталкиваясь с ираноязычным степным кочевым населением. Часть фракийского населения сумела осесть на этих территориях, и это дает основание исследователям считать, что и фракийцы нескольких волн приняли участие в сложении более позднего южнославянского населения, в том числе – населения южной и западной древней Руси.

 

Самую большую территорию в Европе заняли кельты. К середине I тысячелетия территория, занятая народами кельтской языковой группы, носителями так называемой латенской археологической культуры, простиралась от атлантического побережья Пиренейского полуострова через всю территорию современной Франции и Германии до середины территории современной Польши.

 

1.1.2. Образование славянского этноса и российской государственности.

 

А теперь вернемся к тому району, в котором, по мнению большинства археологов, происходило сложение праславянского этноса. Как мы отметили выше, это район севернее Карпат, и интересен он тем, что является к концу бронзового века, т.е. примерно к началу I тысячелетия до н.э., контактной зоной нескольких уже сложившихся индоевропейских народов.

 

У нас нет необходимости для целей нашей книги излагать подробно дальнейшую историю ранних славян, доводя ее по времени до той эпохи, когда это этническое название попадает на страницы мировой истории. Это случается довольно поздно, уже после эпохи Великого переселения народов, т.е. только в IY веке н.э. И понятно – почему: только славяне (склавины) и их крупнейшее племенное объединение – анты – продвигаются вместе с потоком пришельцев-завоевателей с востока в границы Римской империи. Тут уж их нельзя не заметить. Особенно после того, как огромная славянская масса вторгается на Балканы и расселяется на всей территории полуострова, местами даже до самой южной его части – Пелопонесса.

 

При этом происходит интересная вещь: археология показывает нам, что их материальная культура растворяется в материальной культуре местного населения, на севере Балкан – позднефракийского, на юге – позднегреческого. А вот главная этническая знаковая система – язык – у северобалканских народов оказывается в результате славянским! Но к этому вопросу мы вернемся несколько позже. А пока предельно коротко скажем об археологических этапах становления славянского этноса, начиная от отмеченного выше времени появления первых его следов до раннего средневековья, т.е. до времени сложения Киевской Руси.

 

Итак, археологические исследования показывают, что на протяжении эпохи раннего железа (примерно с середины I тыс. до н.э. – до первых веков н.э.) на территории, примерно соответствующей современной Польше и Западной Украине, постепенно складывается огромная культурная общность, называемая пшеворской культурой. Она довольно "пестрая", поскольку в ней прослеживаются черты и балтской, и германской, и кельтской культур. Но очень заметное место в ней занимает и тот культурный компонент, который отождествляется со славянами. Это оседлые земледельцы-скотоводы, активно расчищающие лес под пашню, и тем самым превращающие лесную зону в лесостепную. Здесь нет городов и вообще крупных поселенческих центров отдельных округов, но есть крупные сельские поселения, в которых стоят жилища, явно принадлежащие людям разной этнической принадлежности. Есть и ремесленные поселения, и они в основном кельтские.

 

Несколько позже, в первые века н.э., юго-восточнее ареала пшеворской культуры складывается еще одна культурная общность, захватывающая почти территорию современной Белоруссии, средней и южной Украины, и почти всю территорию Молдавии. Это так называемая черняховская культура. Она занимает огромную территорию, а по этническому составу еще "пестрее", чем пшеворская. Поскольку в нее входят не только все те этносы, которые пришли сюда с пшеворской территории, но добавились еще выходцы из нижнего Подунавья – поздние фракийцы (геты, даки, карпы), и исконные обитатели этих мест – осевшие на землю ираноязычные народы: потомки скифов, сарматы, аланы. И делает их единой культурой то, что живут они бок-о-бок, постепенно смешиваясь – во первых, и то, что все они пользуются продукцией производства ремесленных центров так называемой провинциально-римской культуры – во-вторых. И эта продукция настолько совершенна, и ее так много, что она постепенно вытесняет все те изделия, которые производили в своей этнической традиции все, кто попал в ареал черняховской и даже пшеворской культур.

 

Нетрудно заметить, что все, описанное выше происходит на землях, которые три века спустя будут считаться исконно славянскими. Поэтому у нас есть некоторое основание считать, что все эти разноязычные люди, в силу необходимости вынужденные как-то общаться между собой, постепенно вырабатывают некий общий язык, и таковым языком становится славянский, который так и остается на всей этой огромной территории своим языком во всей следующей истории.

 

В это же время, через ареалы пшеворской и черняховской культур из Южной Скандинавии, с севера на юг, вплоть до черноморского побережья, начинает двигаться волна германских племен, археологически отождествляемая с так называемой вельбарской культурой. Исторически же – т.е. согласно письменным источникам позднеримского и ранневизантийского времени, это те самые готы (и гепиды), которые накануне Великого переселения народов сложились в огромную державу – Готскую. И она довольно успешно воевала на восточных окраинах Римской империи, прорываясь на Нижний Дунай и Северные Балканы.

 

У нас нет оснований сомневаться в том, что такая держава существовала, хотя история ее сложения до начала гуннского вторжения в причерноморские степи описана только у одного историка YI в. – Йордана. Но в дальнейшем, в ходе самого Великого переселения народов, готы сыграли в истории крушения Рима и сложения в Европе множества варварских королевств огромную роль. Поэтому сомневаться в том, что это был многочисленный и воинственный народ, не приходится. Но кто это был археологически – непонятно.

 

Можно предположить, что этнические готы – это только сила, на каком-то этапе сумевшая – возможно военным путем – объединить всю разноэтническую массу, составлявшую население черняховской культуры, в единую, хоть и примитивную, державу. И ко времени вторжения гуннов, т.е к началу Великого переселения народов, народы, ее составляющие, сами считали себя готами, или, по крайней мере, их таковыми считали византийцы, с которыми они столкнулись при своем движении на запад под давлением гуннов.

 

Мы не будем далее излагать историю Великого переселения народов, коснемся только тех моментов этой эпохи, которая непосредственно относится к дальнейшему становлению славян как этноса и его распространения по всей исторически известной территории.

 

Во-первых, и в процессе Великого переселения народов, и в первые века после него, огромные массы людей, говоривших на славянских языках, вторгаются на Балканы и оседают там, смешавшись с местным населением, но сохранив свой язык, о чем мы упоминали выше. Для нашей темы важно то, что эти люди, несмотря на исходную принадлежность к разным этносам, обладают этническим самосознанием славян, и продолжают считать себя таковыми на протяжении всей последующей истории. Более того, южные славяне обладают огромной асиммилирующей силой, и когда века спустя на Балканы вторгаются и авары, и болгары, т.е. народы совершенно иных этнических корней (тюрских в данном случае), они через исторически короткое время начинают говорить на славянском языке и считать себя славянами. И это при том, что болгары не теряют своего этнического самоназвания!

 

Во-вторых, подвергшаяся страшному гуннскому разгрому территория черняховской и южной части пшеворской культур (что четко видно археологически) не вымерла окончательно. На ней осталось очень бедное земледельческое население, сильно поредевшее и лишившееся снабжения всеми предметами ремесленного производства: все ремесленные центры были уничтожены. Но, как ни странно, уже на протяжении последующих двух веков оно не только восстановилось численно, но заняло практически всю территорию обеих погибших культур, дав в итоге уже не смешанные, а чисто славянские культуры. И именно это население в дальнейшем сделалось этнической основой всех раннеславянских государств, которые мы знаем по средневековой письменной истории.

 

Еще в YI-YII веках часть северо-западных славян, побуждаемая, по-видимому, резким ухудшением климата на севере Европы, двинулась на восток через земли балтских народов. Она осела в районе озера Ильмень, на границе балтского и финского этнических ареалов, дав начало Северной (Новгородско-Псковской) Руси. Эти мигранты из западно-славянской зоны, несомненно маргиналы названного этноса. Именно поэтому они сохранили свою этническую самоидентификацию в среде иноэтнических народов и даже сумели асиммилировать часть аборигенного населения, дав в итоге одно из самых ранних государственных образований на землях будущей России – Новгородско-Псковскую Русь – полиэтническую, но с несомненной славянской доминантой, дожившей до современности.

 

Не менее сложно протекала жизнь восточных славян. Территория, ими занимаемая, была огромна, а ее границы – еще более расплывчаты, чем на западе славянского ареала. Еще в период гуннского нашествия часть населения черняховской культуры большими массами ушла на восток. Двигаясь по лесной зоне, они оседали гнездами и в бассейне Оки, и в верховьях Северного Донца и Дона, и даже на среднем течении Волги. И, судя по историческим результатам расселения, это была именно славянская компонента черняховской культуры. Ибо то местное угро-финское население, которое вступило в контакт с мигрантами и постепенно смешалось с ними, в результате заговорило на славянском языке. Конечно, этому способствовал и дальнейший приток на эти земли бесспорно славянского населения, перемещавшегося на восток из ареала пеньковской культуры – наследницы погибшей черняховской. Эти потоки "ползучей миграции" также становились по мере продвижения на восток периферией славянского этнического ареала, которое вошло несколькими веками спустя в состав Ростово-Суздальской, а потом и Московской Руси. И понятно, что по своему исходному составу это не только собственно славяне, но и "ославяневшееся" угро-финское население лесной зоны.

 

Но эти народы – не единственные, вошедшие в состав восточно-славянской народности. По степному поясу Евразии с востока продолжали двигаться народы тюркской языковой семьи, тесня и на Кавказ, и на север, в лесную полосу, бывших коренных ираноязычных насельников степей – аланские племена. Последние, оседая на землю в среднем течении Северского Донца, Дона и Волго-Донского междуречья, дали оседлую салтово-маяцкую археологическую культуру. Население, ее оставившее, вошло в сложившуюся здесь в YIII веке первую государственную структуру Восточной Европы – Хазарский каганат, основанный тюрскими кочевниками. Он просуществовал сравнительно недолго, до X века, и погиб как государственная структура в силу многих обстоятельств, в том числе и в результате военных набегов из Киевской Руси. Но население его северо-восточной части, бывшее аланское, в конечном счете вошло в состав русской народности, занявшей бассейн Дона и Волго-Донского междуречья.

 

Отметим, что в состав населения самой Киевской Руси также входило население многих неславянских этносов, что подтверждается и лингвистическими, и археологическими данными, и сообщениями письменных источников. По всей южной части бассейна Днепра оседали на протяжении многих веков ираноязычные кочевники. Как отмечалось выше, здесь археологически фиксируются последовательно оседавшие культурные потомки скифов, сарматов, аланов. Во времена после Великого переселения народов этот процесс оседания на землю и перехода к земледелию продолжается. Вслед за аланами, разгромленными тюркоязычными кочевниками, начинают оседать сами тюрки, принимая киевское подданство. Это и печенеги, и торки и половцы. И все это население постепенно "ославянивается", перенимая не только оседлую систему хозяйства, но и вступая в браки со славянским населением.

 

1.1.3. Миграционные процессы и формирование Российского государства в период с IX по XVIII веков.

 

 

А теперь обрисуем историю русского народа в эпоху древнерусского государства – Киевской Руси, возникшего в IX в. в результате объединения восточнославянских племен и занявшего большую часть Восточно-Европейской равнины. (По некоторым подсчетам, в эпоху расцвета Древней Руси в ее составе было 22 разноязычных народа).

 

Как уже упоминалось выше, главным событием в истории русского народа стало принятие Христианства. Митрополит Анастасий писал в изгнании: «Святой князь Владимир есть подлинно величайшее явление русской истории: дело совершенное им, имеет вечное непреходящее значение не только для русского народа, но и для всей христианской Европы, с которой Россия жила уже тогда в близком общении… Благодать, озарившая св. Владимира при крещении, глубоко преобразила его душу. Она растворила его сердце прежде столь суровое и по временам жестокое - жалостию даже к разбойникам, на которых он не хотел простереть карающего меча. «Боюсь греха», - ответил он епископам на их недоуменный вопрос, почему он не хочет казнить последних. «Боюсь греха» этими двумя словами предуказывается весь дух и характер нашей государственности, в основу которой положено было глубокое христианское начало. Ими же предопределяется и нравственный облик русских государей как носителей верховной власти, которые будут руководиться в делах управления и верховного суда не столько требованиями холодного закона, не знающего понятия «греха», сколько велениями своего христианского сердца и православной совести. Христианское милосердие сделало св. Владимира истинным отцом всех бедных, больных, немощных, бесприютных. «И не могу сказать, пишет восхищенный Иаков Мних, многая его милостыня: не токмо в дому своем милостыню творяще, но и по всему граду, не в Киеви едином, но и по всей земле русской и во градех и селех везде милостыню творяше». Та же святая жалость ко всем как высшая форма любви с тех нор проникла в сердце всего нашего народа, который доныне любит «милость к падшим призывать» и считает грехом презирать даже ожесточенных преступников, называя их не иначе, как «несчастными». Ничем так не украшалась Древняя Русь, как широким русским милосердием, гостеприимством и щедростью ко всем меньшим братиям Христовым: последняя давно известна по всему миру…».

 

О нравственных устоях человека Киевской Руси, красноречиво говорит «Поучение» Владимира Мономаха. «Поучение» было написано Владимиром Мономахом «седя на санех», т.е. незадолго до смерти, где-то около 1117 г. «Поучение» далеко выходит за узкие семейные рамки и имеет большое общественное и духовное значение. На первый план в «Поучении» выдвигаются задачи духовного, нравственного порядка. Мономах призывает: «Первое, богу деля и душу своея, страх имеете в сердци своем и милостыню творя неоскудну, то бо есть начаток всякому добру». В соответствии с христианской моралью требует Владимир заботливого отношения к бедным: «Всего же паче убогых не забывайте, но елико могуще по силе кормите, и придайте сирот, и вдовицю оправдите сами, а не вдавайте силным погубити человека. Ни права, ни крива не убивайте, ни повелевайте убити его? Аще будет повине смерти, а душа не погубляйте никакоя же хрестьяны». Таким образом даже из этих небольших отрывков одного из памятников Киевской Руси, мы можем сделать вывод, что во главу всей жизни ставилась Вера, жизнь по заповедям Божьим.

 

Княжение Владимира Мономаха (1113-1125 гг.) и пребывание его сына Мстислава (1125-1132 гг.) в качестве князя киевского завершили существование единого Древнерусского государства. Далее начался длительный процесс его распада и наступала эпоха феодальных центров, внесшая существенные изменения в политическую, социальную и демографическую ситуацию в Восточной Европе.

 

В конце XIII в исторические государственные судьбы Юго-Западной и Северо-Восточной Руси разошлись на долгие столетия. Ситуация изменилась к концу XV – нач. XVI вв. В правление Ивана III и начальный период княжения Василия III происходит территориально-политическое объединение Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Помимо ликвидации уделов представителей московского княжеского дома, в результате мирных действий или военных походов были ликвидированы Ярославское княжение (1463 г.), Новгородская феодальная республика (1478 г.), Ростовское княжение (1478 г.), Тверское княжение (1485 г.), Псковская феодальная республика (1510 г.), Рязанское княжение (1521 г.). Политические и экономические успехи позволили Ивану III завершить многовековую борьбу против ордынского гнета. Провалившееся нашествие войск властителя Большой Орды хана Ахмада в 1480 г. ознаменовало конец этой тяжкой зависимости. Этому времени характерны процессы связанные с закладкой основ российского самодержавства, расширения территории государства, укрепление его политического строя и резкого возвышение международного престижа Москвы. Фактически Иван III явился создателем Московского государства.

 

С конца XV в. оформляется и высший государственный орган централизованного государства – Боярская дума, ставшая законосовещательным органом при московском государстве. Заметим, что в это же время складываются атрибуты царской власти. Двуглавый орел – византийский герб становится гербом Московской Руси. Во внутренней политике государства значительная роль отводится идеологическому и духовно-нравственному обоснованию возрождения независимости и целостности многонационального государства, основой которого являлась великорусская народность, а духовным стержнем – православие.

 

В середине XVI в. Россия превращается в самодержавную монархию с относительно единой сеткой административно-территориального устройства, но с относительно слабым представительством сословий в центре и на местах. Однако, территориальное расширение Российского государства продолжается. В 1552 г. было завоевано Казанское ханство, а в 1556 г. – Астраханское, что привело к включению в его состав Среднего и Нижнего Поволжья.

 

Поражение России в Ливонской войне (1558-1583 гг.) и годы Смуты хотя и привели к заметным территориальным утратам на западе и северо-западе, подхлестнули могучий колонизаторский поток на восток. Именно с середины XVI в. усилилось складывание многонационального Российского сословно-представительского государства. Этот процесс длился на протяжении последующих столетий, охватывал Урал, Сибирь, Казахстан, южно-русские степи и Причерноморье, Кавказ и Среднюю Азию. Русское государство выходило за границы Восточно-Европейской равнины и становилось евроазиатским.

 

Большинство этих мероприятий связаны с личностью Ивана IV – Грозного (1533-1584 гг.). Его фигура крайне противоречива. Однако, главным результатом его почти 50-летнего пребывания на престоле явилось оформление централизованного Российского государства – царства, равного великим империям прошлого. Оно приобрело в XVI в. широкий международный авторитет, имело мощный бюрократический и военный аппарат, который лично возглавлял «всея России самодержец».

 

В XVII веке начинается крупномасштабное переселение русских в Сибирь. После разгрома Ермаком Сибирского ханства собственно вхождение Сибири в состав Российского государства длилось несколько десятилетий по мере его обживания русскими переселенцами. Заметим, что политика освоения новых территорий русскими не носило колонизаторского характера. Поселенцы вступали в хозяйственные связи, сами приспосабливались в своей хозяйственной практике к природным возможностям разных климатических зон, впитывали некоторые элементы культур аборигеннов.

 

Одновременно со стихийной миграцией в Северное Приуралье и далее в Сибирь во второй половине XVI в. началось не менее мощное движение из центральных районов страны в южнорусскую лесостепь. Причем, если в переселении северорусского крестьянства на восток политический момент – разгром Казанского ханства – послужил только импульсом, то в борьбе за южно-русские земли с Крымским ханством, а затем с Турцией, затянувшейся до конца XVIII в., организующая роль государственной власти выдвигалась на первый план.

 

О миграционных процессах XVI-XVII вв. наглядно свидетельствует количество проживавших в Российском государстве, подсчитанных Копаневым (верхние показатель) и Я.Е. Водарским (нижние показатели): середина XVI в. – от 6,5 до 14,5 млн, в конце XVI в. – от 7 до 15 млн, а в XVII в. – до 10,5 – 12 млн. человек (Русские. М., 1997. С. 36).

 

Новые государственные преобразования конца XVII- начала XVIII вв. связаны с именем Петра I (1682-1725 гг.). Петровская эпоха стала одной из ключевых, поворотных моментов в нашей национальной истории. По значимости ее можно сравнить разве только с Крещением Руси или отменой крепостного права. Важнейшей особенностью истории этого периода является установление стабильных отношений с западноевропейскими государствами. Открывается перспектива участия России в антитурецкой коалиции европейских христианских государств.

 

В годы правления Петра при доминирующей роли государства был осуществлен резкий скачек в хозяйственной жизни страны, последовательно проводилась политика меркантилизма в промышленности и торговле, была осуществлена финансово-денежная реформа, усовершенствовались административная и податная системы, укреплялись центральные и местные органы власти и управления, значительно расширилась законодательная деятельность государства. Особой заботой монарха являлось укрепление армии и развитие флота. В целом петровские реформы были подчинены интересам не отдельных сословий, а всего государства – его процветанию, благополучию и приобщению к западноевропейской цивилизации. Они являлись своеобразной революцией сверху и шаг за шагом формировали в России систему абсолютной монархии.

 

Петровская эпоха характеризуется также кризисом «национально-религиозного идеала и имперской идеи». Это относится в первую очередь в отношении к православию. После смерти патриарха Андриана (1700) Петр уже не допустил избрание нового патриарха и назначил Стефана Яворского местоблюстителем. Такое временное состояние сохранялось вплоть до 1718 г, когда была учреждена Духовная коллегия или Святейший правительствующий Синод, который заменил собой патриаршество. Действия государственных властей, и в частности неумеренные поборы со стороны правительства, ограничивали деятельность Русской православной церкви в области распространения образования в России. В частности, в силу нехватки финансовых средств была закрыта семинария в Ростовской епархии. Такая же участь ожидала и большинство школ (из 14 открытых митрополитом Иовом) в Новгородской епархии и т.п. Резко отрицательно относился Петр к монашеству, стремясь всячески ограничить влияние монастырей. Не удивительно, что в народе создалась устойчивая легенда, что Петр – самозванец и антихрист.

 

Петровская политика, направленная на укрепление могущества Российского государства, часто в ущерб России и её народа, стала мощным импульсом для дальнейшего расширения Российской империи.

 

С XVIII в. по 80-е годы XIX в. районами русского заселения стали европейские степи (Новороссия, Нижнее Поволжье, Южное Приуралье), частично до начала XX в. таежные места Северного Приуралья, некоторые районы Северного Кавказа; продолжали осваиваться азиатские степи (в Сибири), со второй половины XIX в. – Средняя Азия и Дальний Восток.

 

С конца XVIII в. и в первой половине XIX в. в Россию вошли Финляндия, часть Польши, Бессарабия, некоторые районы Дунайского устья, где среди различных народов расселялись и русские. Такое расширение территории было связано с внешней политикой России того периода: войны с Турцией (1787-1791 гг.), со Швецией (1788-1790 гг.), война 1812 г. и военные действия в последующее время.

 

Предвосхищая вопросы нынешних сепаратистов, спекулирующих идеями «русской оккупации» заметим, что ни в средние века, ни гораздо позднее (вплоть до самого последнего времени) взаимоотношения сильных и слабых государств и народов просто не могли строиться на широко декларируемых ныне принципах мирного сосуществования, взаимного уважения, гуманизма и невмешательства во внутренние дела. В ту пору превыше всего ценились воинская доблесть и сила, а проявление миролюбия обычно воспринималось либо как лицемерие, либо как признак слабости.

 

Поэтому сильное в военном отношении государство неизбежно и закономерно расширялось, вбирая в себя более слабые, и так продолжалось до тех пор, пока не встречался равный или более могучий противник. Причем не следует забывать и о случаях добровольного присоединения малочисленных и слабых народов к сильному государству – с единственной целью; получить защиту от соседей. В связи с этим, интересно привести высказывание Фридриха Энгельса, отнюдь не питавшего любви к России. Но даже он, употребив для обличения «жандарма Европы» такие выражения, как «подлость» и «славянская грязь», счел необходимым отметить; «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку… Господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар» (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Изд. 2-е, т.27, С.241).

 

В заключении краткого обзора истории миграционных процессов и становления Древней Руси и Российской империи необходимо упомянуть и о реформах начала XX века, связанных с именем П.А. Столыпина.

 

Напомним, что Столыпин заняв в июле 1906 г. пост премьера, попытался в короткие сроки разрушить архаичную систему общинного землевладения, мешавшую внедрению начал частной собственности. Важнейшим звеном его аграрной реформы стала политика переселения малоземельных крестьян в Сибирь и на Дальний Восток, призванная ускорить освоение отдаленных окраин Империи. Изъявивший желание выехать из Европейской России, избавлялся на долгое время от всяких налогов. Государство помогало ему деньгами, и он получал в полную собственность участок земли в 15 гектаров, т.е., около 37 акров на душу и 45 гектаров на семью. При этом каждой семье выдавалось пособие в 200 рублей, и она перевозилась со всем имуществом за казенный счет до места поселения. В Сибири же были устроены казенные склады земледельческих машин, снабжавшие население сельскохозяйственными орудиями по крайне низким ценам.

 

Результатом проводимой политики стал быстрый подъем Сибирского земледелия, позволивший ввозить в европейскую Россию и вывозить за границу большое количество сельскохозяйственных продуктов, в первую очередь масла и яиц.

 

Кроме этого, правительство Столыпина уполномочило Государственный Крестьянский Банк скупать помещичьи земли и перепродавать их крестьянам на исключительно льготных условиях. Предоставлялся долголетний кредит, доходивший до 90 % стоимости земли при очень низком проценте (4,5 %, включая погашение). Эта мера привела к тому, что в 1914 г. более 80% пахотной земли в Европейской России оказалась в руках крестьян. В 1912 г. Государственным Крестьянским Земельным Банком было выдано до 1 168 000 000 руб. т.е. примерно, на 600 % больше, чем в 1901 г.

 

9 ноября 1906 г. был издан «Столыпинский Закон», позволявший крестьянину стать индивидуальным и наследственным собственником земли, которую он обрабатывал. В 1913 г. 2 миллиона семейств получили наделы. За несколько месяцев до 1-й мировой войны 13 % земель принадлежавших ранее общинам, перешли в индивидуальную собственность крестьян.

 

Сочетая решительные меры с реформами, Столыпин сумел прекратить террор. Однако довести начатые преобразования, воплощение которых в жизнь должны были привести Россию к экономическому буму, не удалось. Его политика была опасна как для революционеров, которым был выгоден хаос в стране, так и для придворных консерваторов, страшившихся резких перемен и влияния премьера. 1 сентября 1911 г. премьер был смертельно ранен в киевском театре 27 летним эсером, в прошлом агентом охранки Мордехаем Богровым. После гибели Столыпина аграрная реформа была спущена на тормозах и окончательно свернута с началом 1-й мировой войны.

 

1.2. История эмиграции в России.

 

 

Вышеописанные процессы освоения новых земель и расширения российских государственных границ относятся к внутренней миграции (один из основных типов миграционного движения, представляет собой совокупность людских передвижений, осуществляемых в территориальных границах государств. По своим масштабам обычно значительно превосходит международную миграцию). А теперь коснемся международной (межгосударственной) миграции и эмиграции российских граждан.

 

 

 

 

1.2.1. Миграция и эмиграция в дореволюционный период.

 

 

История международной (межгосударственной) миграции и эмиграции российских граждан насчитывает несколько столетий, если брать во внимание вынужденное бегство за рубеж политических деятелей еще в период средневековья. Например: спасение от преследований православной церкви и московской великокняжеской власти в Литве и «у немцев» в начале XVI в. новгородско-московских еретиков, а также переход в 1564 г. на сторону поляков князя Андрея Курбского. Его шаг был продиктован опасениями за свою жизнь, связанными с конфликтом князя и Ивана Грозного на почве выбора основных путей политического развития России. Политическая концепция Курбского состояла в развитии принципов сочетания власти монарха, учреждений приказного аппарата и дальнейшего развития сословно-представительных органов, как в центре, так и на местах. Точка зрения, отстаиваемая Иваном Грозным, заключалась в утверждении принципа неограниченности монархии, «самодержавства», с параллельным установлением жесткого, силового режима. Последующее развитие событий показало, что верх одержала точка зрения Ивана IV.

 

В «петровскую» эпоху к политическим мотивам отъезда за рубеж добавились религиозные. Процесс же экономических миграций, столь характерный для стран Центральной и Западной Европы, практически не затрагивал Россию до второй половины ХIХ в, хотя и есть упоминания о русских переселенцах XVI – XVIII вв. в Америку, Китай и Африку. Однако, эти миграции, были незначительными по численности и связаны с «зовом дальних морей» или поисками счастья. В конце XVIII в. русские поселенцы появились и в европейских странах: во Франции (1774 г.), Германии (в городах Галле, Марбурге, Иене и др.) где еще с середины XVIII в. начала обучаться русская дворянская молодежь.

 

Главным центром российской политической эмиграции второй четверти XIX в. был Париж, а после революции 1848 г. им стал Лондон, где появилась «первая вольная русская типография» основанная А.И. Герценым, благодаря которой, русская эмиграция стала существенным фактором в политической жизни России. Характерной особенностью «дворянской эмиграции» из России во второй четверти XIX в., которая выехала вполне легально, был сравнительно высокий уровень жизни.

 

Во второй половине XIX в., после польского восстания 1863-1864 гг. из России бежало некоторое количество политических «преступников», которые осели главным образом в Лондоне, Берне, Гейдельберге, Тульце, Женеве, Берлине. Эта новая эмиграция расширила социальный состав российской политической эмиграции. К дворянству прибавились мещане, разночинцы, интеллигенция.

 

Особый поток российской политической эмиграции возникшей после убийства Александра II и внутриполитического кризиса 80-х годов XIX в., охватил почти четверть века. К этому времени относится и появление в эмиграции одной из первых политических организаций – марксистского «Союза русских социал-демократов за границей».

 

Говоря о русских, находившихся за рубежом в последней четверти XIX – начале XX в. в первую очередь следует упомянуть экономических «переселенцев». Причиной их отъезда являлась более высокая оплата труда за рубежом. До начала 80-х годов число покинувших Россию по экономическим мотивам не превышало 10 тыс. человек, позже оно стало расти и в 1891 г. достигло своей «пиковой отметки» – 109 тыс. человек. В 1894 г. оно резко упало, что было связано с торговым договором между Россией и Германией, облегчившем переход границы и позволявшем ненадолго выезжать за рубеж и возвращаться. Трудовая или экономическая эмиграция в дореволюционный период была наиболее массовой. Ее составляли в основном безземельные крестьяне, ремесленники, неквалифицированные рабочие. Всего за период с 1861г. по 1915 г. Россию покинуло 4.200.500 человек, из которых в страны Нового света, в основном в США, эмигрировало 3.978, 9 тыс. человек, что составляет 94 %. Следует отметить, что большинство эмигрантов из России не было этническими русскими. Более 40 % эмигрантов составляли евреи. Согласно ценза 1910 г. в США было зарегистрировано 1732,5 тыс. уроженцев России, а лиц «российского происхождения» - 2781,2 тыс. В числе уроженцев России: 838 тыс. евреев, 418 тыс. поляков, 137 тыс. литовцев, 121 тыс. немцев и только 40,5 тыс. русских. Таким образом, выясняется, что русских в США к 1910 г. проживало не более 3 % от всех лиц российского происхождения. Точно определить этнический состав трудовой эмиграции конца XIX - начала XX вв. не представляется возможным. Так, в США регистрировались как русские или русины украинцы, карпатороссы, в основном выходцы из западных и южных губерний Российской империи, из Австро-Венгрии (Галиции, Буковины), Закарпатья. Они отождествляли себя с русскими и, если говорить в широком смысле, с восточнославянской культурой. Их потомки в значительной мере сохранили эту преемственность до нашего времени. Так, большинство из 10 миллионов прихожан Русской Церкви в Америке (Американской Митрополии), многочисленных украинских и карпаторосских храмов являются потомками трудовых эмигрантов. В конце XIX - начале XX вв. русские крестьяне в Америке объединялись в основном вокруг церковных приходов и крестьянских братств, обществ взаимопомощи. Среди этой категории эмигрантов было мало образованных и грамотных людей: они не написали книг и воспоминаний, но через поколения пронесли любовь и уважение к России, сохранив традиции Православия, свидетельство чему десятки русских православных храмов построенных их руками.

 

Некоторое представление о численности российской эмиграции в XIX в. дают таблицы 1 и 2.

 

 

Таблица 1.

 

Количество выехавших русских подданных в 1828-1915 гг. (в тыс. человек)

 

  1828-1859 гг.

 1860-1890 гг.

 1890-1915 гг.

 

В сумме

 33 314

 1 128 563

 3 347 618

 

В среднем за год

 1 074

 37 619

 133 904

 

% к среднему числу выехавших за год

 0,6

 21,7

 77,7

 

 

 

Таблица 2

 

 

Распределение по странам «осевших» эмигрантов из России (1891-1900 гг.)

 

 

Страна

 Число (тыс.человек)

 % от числа выехавших

 

США

 444

 57,8

 

Канада

 23

 3,5

 

Аргентина

 10

 1,4

 

Бразилия

 9

 1,4

 

Южноафриканские страны

 6

 0,9

 

Австралия

 0,3

 0,1

 

Другие заокеанские страны

 10

 1,4

 

Европейские (без Англии)

 35

 5,7

 

Азиатские

 30

 7,9

 

Другие страны

 152

 19,9

 

Итого

 769

 100

 

 

 

Следует, однако, учитывать, что данные этих таблиц дают представление о «подданных Российской империи», а не собственно о русских. Как уже указывалось выше, процент последних был относительно невелик. Например в 1890-1900 гг. он составлял лишь 2% от всех уехавших. Из прибывших в Германию в 1911-1912 гг. почти 260 000 человек русскими «записались» лишь 1915, а в 1912-1913 гг. примерно из такого же числа – 6360. (Воблый К.Г. Отход на заработки в Германию и русско-германский торговый договор // Тр. Юго-Западного отд. Российской паспортной палаты. Киев, 1924, С.7). Аналогичная ситуация наблюдалась и в Канаде. Так, из выехавших в Канаду бывших подданных Российской империи собственно русских было: в 1900-1903 гг. – 11 000 человек, что составляло 46 % от общего числа; в 1904-1908 гг. – 17 000 (34%), в 1909-1913 гг. – 64 000 (56%), а всего за 1900-1913 гг. – 92 000. (Русские. М., 1997, С. 146)

 

Необходимо упомянуть и еще об одной категории российских эмигрантов – уехавших по религиозным мотивам. Их численность с 1826 по 1905 гг., по сведениям В.Д. Бонч-Бруевича составила 26,5 тыс. православных и сектантов, из которых 18 тыс. выехали в последнее десятилетие XIX в. и в пять предреволюционных лет. Наиболее крупными потоками религиозной российской эмиграции до 1917 года были главным образом духоборы, молокане и старообрядцы. В 1890-х годах усилилось движение духоборов с целью переселения в Америку. Часть духоборов была выслана в Якутию, но многие добились разрешения на переселение в Америку. В 1898-1902 гг. около 7,5 тысяч духоборов переселилась в Канаду, многие из них затем переехали в США. В 1905 году добились разрешения на переселение в Канаду и некоторые духоборы из Якутии. В первое десятилетие XX века выехало в США более 3,5 тысяч молокан, селились они главным образом в Калифорнии. Духоборы, молокане и старообрядцы во многом определяли характер русской эмиграции в Америку в начале XX века. В частности в 1920 году в Лос-Анжелесе из живших там 3750 русских только 100 человек были православными, оставшиеся 97 % являлись представителями различных религиозных сект. Духоборы, старообрядцы на Американском континенте благодаря достаточно обособленному образу жизни, в значительной степени смогли сохранить и по сей день русские традиции и обычаи. Несмотря на значительную американизацию жизни и экспансию английского языка они даже и сейчас продолжают оставаться островками России за рубежом.

 

Нельзя не упомянуть и о массовой эмиграции за рубеж представителей национальных меньшинств царской России в XIX веке. В первую очередь татар, немцев, поляков и евреев. Во многом эта эмиграция вызвана была религиозными причинами. Но эти потоки эмиграции не являются предметом изучения этой работы. Так как, с большой натяжкой можно считать русской или российской эмиграцией эмиграцию немцев-меннонитов, крымских татар, поляков, большую часть иудеев и др. хотя они и эмигрировали из России. Мы не рассматриваем в нашей работе такие группы, потому, что они очень быстро теряли какую либо связь с Россией и российской культурой. Хотя и масштабы подобной эмиграции из дореволюционной России были значительны, но правильней было для неё употреблять термин «переселение из России». Вряд ли оправданно было бы рассматривать, как потомков российских эмигрантов, татарское население Турции, да и они и сами отождествляют себя даже не с татарам, а с турками. Также, как некорректно было бы рассматривать американского режиссёра С. Спилерберга и фокусника Д. Копперфильда, как представителей российской диаспоры на американском континенте, только на том основании, что их предки были выходцами из Одессы. Весьма проблематично было бы обнаружить и какое либо влияние российской культуры у потомков немецких переселенцев из России XIX века в Германии и США

 

Своеобразие и необычность еврейской эмиграции из России связано с тем, что она включает в себя все возможные типологии эмиграции: политическую, трудовую, религиозную, национальную, часто взаимно переплетенные и трудно вычленяемые. Ещё одна особенность части еврейской эмиграции заключается и в том, что часть её вот уже на протяжении более 150 лет сохраняет элементы российской культуры и русский язык. Свидетельство чему большое количество созданных её русскоязычных газет, журналов, организаций использующих русский язык как средство общения. Начало массовой еврейской эмиграции относится к 70-м годам XIX века. При чём более 90% еврейских эмигрантов направлялось в США. В 70-е годы из всех российских эмигрантов, прибывших в США, 42% составляли евреи, в 80-е годы они составили уже 58,2%. Абсолютное число еврейских эмигрантов продолжает увеличиваться на всём протяжении XIX начала XX веков. Во многом это было связано с ограничением прав евреев в 80-е годы. В частности введением в действие в 1882 году «Временных правил» проживания евреев в сельской местности. Они запрещали евреям селиться вне городов, приобретать собственность, арендовать землю. В 1887 году евреям было запрещено селиться в Ростове-на-Дону и в Таганрогском уезде, в 1891 г. - в Москве и Московской области. В 1886-1887 годах были изданы постановления, ограничивающие право евреев поступать в гимназии и реальные училища на всей территории России. В США еврейские эмигранты заселяли в основном штаты Северной Атлантике, в первую очередь Нью-Йорк, Нью-Джерси и Пенсильванию. В 1891-1900 гг. в США выехало 234,2 тысячи российских евреев, что составило 36,5 % всех российских эмигрантов прибывших в США. Своего пика еврейская эмиграция достигает в начале XX века. В 1901-1910 гг. в США прибыло 704,2 тыс. евреев, что составило 44,1 % всех российских переселенцев. Еврейскую эмиграцию нельзя отнести к трудовой или временной. Среди евреев практически не было реэмигрантов, т.е. они сознательно пытались найти в стране въезда новую родину. Отчасти это объясняется и особенностями российского законодательства того периода. В царской России эмиграция была запрещена - разрешался лишь временный выезд за границу. Исключением из этого правила были только евреи, получившие по «Правилам» от 8 мая 1892 право официально уезжать из страны, без права возвращаться обратно.

 

О численности выехавших из России в 1900 – 1917 гг. и осевших в разных странах эмигрантов наглядно свидетельствуют данные приведенные в таблице 3.

 

 

Таблица 3

 

Сопоставление численности осевших эмигрантов с общей численностью выехавших из России в 1900-1917 гг.

 

Страна

 Осевшие (тыс. человек)

 % к общему числу

 

Европейские

 105

 6,8

 

Азиатские

 60

 3,6

 

африканские

 4

 0,3

 

Австралия

 3

 0,3

 

южноафриканские

 70

 4,2

 

североамериканские, включая Канаду

 74

 4,5

 

США

 1 300

 78,5

 

Не учтены в статистических материалах

 30

 1,8

 

Итого

 1 646

 100

 

 

 

Политическая эмиграция явление сложное, многообразное включающее в себя весь спектр общественной жизни дореволюционной России. Пожалуй, нет ни одного заметного течения в политической, общественной жизни дореволюционной России, которое не было бы представлено в эмиграции. Политические эмигранты из России издавали только в Европе за период 1855-1917 гг. 287 газет и журналов. Ещё одна особенность политической эмиграции её тесное переплетение и взаимосвязь с трудовыми, национальными и религиозными эмигрантами. Такое многообразие фактически не поддается ни какой классификации. Традиционные принципы деления течений политической эмиграции на консервативное, либеральное, социалистическое, или, дворянскую, разночинную, пролетарскую эмиграцию и т.д. не отражают всего спектра российской политической эмиграции. Весьма условно можно выделить в истории политической эмиграции до 1917 года два этапа: 1. Народнический, ведущий своё начало от эмиграции в 1847 году А. И. Герцена и заканчивающийся в 1883 году с образованием в Женеве группы «Освобождение труда» объединившей первых русских марксистов эмигрантов (Г. В. Плеханов, П. Б Аксельрод, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч и др.). 2. Пролетарский с 1883 г. по 1917 г. Для первого народнического этапа характерно отсутствие политических партий с четко выраженной структурой и не многочисленность политических эмигрантов. В основном это народовольцы или как принято их называть в марксисткой историографии «представители второго этапа революционного движения». Второй этап истории политической эмиграции характерен образованием огромного количества различных групп, обществ и партий политических эмигрантов. Причём это уже не протопартии, а настоящие партии с четко организованной структурой. Также отличается второй этап от первого, своей относительной массовостью - колонии русских эмигрантов, редакции органов печати, партийные органы образовались в это время во всех крупных городах Европы. (Основными центрами российской эмиграции являлись Женева, где на протяжении 1855-1917 гг., издавалось 109 российских периодических изданий;. в Париже – 95; в Лондоне – 42; в Берлине - 17). К началу XX века за пределами России действовало более 150 российских политических партий. Характерной чертой порядка образования и стратификации российских политических партий было первоначальное оформление партий социалистической ориентации, затем либеральной и, наконец, консервативной.

 

Одним из первых политических эмигрантов XIX века был профессор Московского университета В. С. Печерин (1807-1885). В 1836 году он выехал из России, став политическим эмигрантом. В последствии Печерин принял католичество и стал одной из самых заметных фигур в ордене редемптористов, известным просветителем в Ирландии. Он не был революционером, но активно сотрудничал с Герценом, в частности Герцен опубликовал в «Полярной звезде» свою переписку с Печериным. В 1840 году началась первая эмиграция М. А. Бакунина, закончившаяся выдачей царскому правительству в 1851 году. В 1843 году невозвращенцем стал И. Г. Головнин - чиновник российского министерства иностранных дел, проживший впоследствии в Европе и Америке несколько десятков лет. Головнин был и автором первой революционной эмигрантской брошюры, изданной в 1849 году - «Катехизис русского народа».

 

Но, политическая эмиграция, как явление, начинается с А. И. Герцена, выехавшего за границу в 1847 году. В 1853 году Герцен основал в Лондоне Вольную русскую типографию. С 1855 года издавал альманах «Полярная звезда», 1857-67 гг. выпускал вместе с Н. П. Огаревым первую русскую революционную газету «Колокол». Первую достаточно многочисленную группу политических эмигрантов составили народовольцы, эмигрировавшие спасаясь от репрессий царского правительства. Виднейшими представителями этого движения политических эмигрантов П. Л. Лавров, М. А. Бакунин. П. Н. Ткачёв, П. А. Кропоткин, С. М. Степняк-Кравчинский.

 

Важным событием в истории российской политической эмиграции было создание в 1870 году группой эмигрантов, во главе с Утиным в Женеве русской секции Интернационала. Наиболее известными организациями народнического толка были «Земля и воля», «Народная воля», «Чёрный передел». Из русской зарубежной прессы этого периода выделяются издававшийся Лавровьм в Цюрихе и Лондоне журнал «Вперёд» (1873-1877), газету Ткачёва «Набат» выходившую в Женеве и Лондоне (1875-1881), «Вестник народной воли» (1883-1886), женевскую газету «Зерно» (1880-1881), лондонскую «На родине» (1882-1883), «Народная воля. Социально-революционное обозрение» (1879-1885) и др.

 

В 70-е годы XIX века народовольцы стали проникать и в Америку. В 70-х годах там уже существовало уже несколько кружков и общин русских революционных эмигрантов (коммуна Фрея, Г. А. Мачтета и др.). Примечательной личностью среди русских эмигрантов в Америке был бывший иеродиакон российской миссии в Афинах, затем сотрудник Вольной типографии Герцена и с 1864 эмигрант в США - Агапий Гончаренко. Он же считается родоначальником русской прессы в Америке. Первым же политическим эмигрантом в США был полковник генерального штаба И. В. Турчанинов, эмигрировавший в США в 1856 году. Впоследствии он вошел в историю Америки как один из героев войны между Севером и Югом, в которой он принимал участие на стороне северян, командуя полком. До начала 1880-х годов число русских политических эмигрантов в Америке было крайне незначительно. Усилился поток политических эмигрантов после воцарения Александра III. Среди российских политических эмигрантов в США этого периода можно назвать Н. К. Судзиловского, Н. Алейникова, П. М. Фёдорова, В. Л. Бурцева и других. В 1893 году после заключения договора между правительствами США и России о выдаче политических эмигрантов, многие российские эмигранты вынуждены были выехать из США, либо принять американское гражданство. Для политической эмиграции в США, как и для всей политической эмиграции, характерно постепенное отступление на задний план его народнической составляющей и к началу 1890-х годов полное доминирование социал-демократов. В частности в 1890-х годах в Нью-Йорке активно действовало Русское социал-демократическое общество, в Чикаго группа русских социал-демократов. Русские социал-демократы были связаны с группой «Освобождение труда», а впоследствии с редакцией «Искры». Число российских политических эмигрантов в Америке значительно выросло после поражения революции 1905-1907 годов.

 

Значительным эпизодом в истории российской политической эмиграции была деятельность друга Герцена, сановного оппозиционера князя П. В. Долгорукова. Долгоруков сотрудничал с герценовским «Колоколом», предоставляя информацию, компрометирующую правящие слои царской России из своего нелегального вывезенного архива. Так же Долгоруков издавал и свои периодические издания «Будущность», «Листок», «Правдивый» и др. Вот лишь некоторые из публикаций князя Долгорукова: «Нынешнее положение дел при дворе», «Император Александр Николаевич. Его характер и образ жизни. Его жена Мария Александровна», «О том, что происходит в министерстве финансов», «Карьера Мины Ивановны» и т. д.

 

Начало второго или «пролетарского» этапа образования российской политической эмиграции до 1917 года связано с созданием в 1883 году в Женеве группы «Освобождение труда». У ее истоков стояли бывшие лидеры народнического движения: Г. В. Плеханов участник организации «Земля и воля» и лидер «Чёрного передела», П. Б. Аксельрод соратник Плеханова по «Чёрному переделу», бывший главный редактор бакунинской газеты «Община», землеволец В, Н. Игнатов и др. Группа положила начало марксистского направления в истории политической эмиграции. За рубежом участники группы «Освобождение труда» издавали «Библиотеку современного социализма», и «Рабочую библиотеку». Деятельностью группы «Освобождение труда» было подготовлено и образование в 1898 году и окончательное оформление в 1903 году РСДРП, причём в образование РСДРП большую роль сыграли члены группы «Освобождение труда» Плеханов, Аксельрод, Засулич. РСДРП создала наибольшую, по сравнению с другими эмигрантскими партиями и объединениями, инфраструктуру партийных организаций и групп за рубежом. В частности заграничные группы РСДРП работали в Женеве, Берне, Париже, Берлине, Мюнхене, Карсруэ, Фрейбурге, Бостоне, Будапеште, Львове, Лейпциге, Мангейме, Брюсселе, Ницце, Сан-Ремо, Гамбурге, Лозанне, Бремене, Льеже, Ганновере, Антверпене, Давосе, Копенга гене, Тулузе, Чикаго, Нью-Йорке и во многих других городах Европы и Америки. Наиболее известные печатные органы РСДРП газеты «Искра», «Заря», «Вперёд», «Пролетарий», «Правда», «Социал-демократ» и др. В 1908 году центр русской политической эмиграции переместился из Женевы в Париж.

 

Как уже указывалось выше эмиграция, особенно эмиграция XIX -начала XX века явление сложное, многообразное не укладывающаяся в прокрустово ложе никакой классификации и систематизации. Деление эмигрантов на политических, экономических, покинувших Родину из-за религиозных притеснений и так далее далеко не охватывает всех составляющих эмиграции. Мотивы, причины побудившие человека стать эмигрантом часто очень индивидуальны. И у каждого человека своя история. Единственное, что объединяет эту общность, группу людей, называемую эмигрантами - это то, что они все покинули Родину и длительное время, а иногда и на всю жизнь.

 

В период второй половины XIX, начале XX века заграницей проживали многие деятели российской науки, культуры и просто богатые дворяне. Подолгу жили за рубежом Н.В.Гоголь, И.С.Тургенев. К.П.Брюллов, И.И.Мечников и многие другие. Причины их эмиграции самые различные. Часто это поиск более благоприятных условий для творчества и научной работы, личные причины. Эти разнообразные мотивы часто переплетались.

 

3.А.Волконская навсегда покинула Россию в 1829 году и поселилась в Риме, где прожила около 30 лет. Вилла 3.А.Волконской на долгие годы превратилась в главный культурный центр Российского зарубежья первой половины и середины XIX века. И поныне эта вилла с огромным садом называется «вилла Волконской». На вилле 3.А.Волконская создает Аллею воспоминаний. Она устанавливает мраморные стелы в честь А.С.Пушкина и Н.М.Карамзина, урну в память Д.В.Веневитинова. Частыми гостями у Волконской были Н.В.Гоголь, А.И.Тургенев, М.И.Глинка, К.П.Брюллов, А.А.Иванов, В.А.Жуковский и многие другие. Салон Волконской в Риме был одним из самых известных в Европе. Здесь собирались деятели не только российской культуры, но и Западной Европы. У Волконской писатели читали свои рассказы, стихи, пьесы, композиторы знакомили публику с новыми произведениями. Часто бывали концерты и даже ставились оперы. На вилле Волконской была так же огромная библиотека и богатая коллекция произведений искусства. В феврале 1915 года в Риме с целью оказания помощи русским эмигрантам, объединения русской колонии было создано Общество имени А. И. Герцена. Учредителями общества были Г. И. Шрейдер, В. Н. Рихтер и другие эмигранты.

 

С 1847 года и до самой смерти в 1883 году, прожил за рубежом в основном во Франции И.С.Тургенев. В 1877 году эмигрировал во Францию историк, географ, член Русского географического общества, корреспондент журнала «Колокол», М. И. Венюков. В начале 30-х годов XIX века выехали за границу на постоянное место жительство мать и дочь Верещагины - Елизавета Аркадьевна и Александра Михайловна. А. М. Верещагина, кузина Лермонтова, в годы жизни в Москве дружила с ним и состояла в переписке. В 1837 году А. М. Верещагина вышла замуж за барона Карла фон Хюгеля и с тех пор в Россию не возвращалась, живя в основном в Париже и Штутгарте.

 

Русский микробиолог, лауреат Нобелевской премии, И. И. Мечников жил во Франции с 1888 года до самой своей смерти в 1916 году. Мечников в 1888 году принял предложение Луи Пастера и возглавил самую крупную лабораторию бактериологического института в Париже, с 1903 года он был одновременно и заместителем директора этого учреждения.

 

Центрами российского дореволюционного зарубежья были и многочисленные русские библиотеки, имеющиеся во многих городах Европы. Одной из первых русских эмигрантских библиотек была «Славянская библиотека в Париже», основанная в 1855 году русскими иезуитами по инициативе князя И.С.Гагарина. Значительным культурным центром русской колонии в Париже была «Русская библиотека им. И. С. Тургенева». Она открылась в январе 1875 года. Её основателями были И.С.Тургенев и Г.А.Лопатин. В 1883 году, после смерти Тургенева библиотеке было присвоено его имя. В Риме в 1902 году так же открылась «Русская библиотека им. Н.В.Гоголя». Первыми поступления в библиотеку были из прекратившего своё существование «Клуба русских художников в Риме». Таким образом, в библиотеку поступило несколько тысяч томов. В библиотеке часто устраивались чтения, концерты, диспуты. В качестве лекторов выступали П.Д.Боборыкин, С.М.Волконский, В.Ф.Эрн, С.М.Соловьёв и др. По средам устраивались недельные собрания для русских эмигрантов в Риме. Библиотека им. Гоголя была внепартийным учреждениям и стремилась быть одинаково доступной всем российским эмигрантам независимо от их политических взглядов. Членский взнос для членов библиотеки равнялся 15 франкам. С 1912 году в Риме существовало также «Общество русской библиотеки-читальни имени Л.Н.Толстого». Членом Общества мог быть любой русский эмигрант, проживший в Риме не менее трёх месяцев.

 

Самым крупным книжным собранием русских книг за пределами России обладала Библиотека «Славика» при Александровском университете в Хельсинки. С 1828 года и вплоть до 1917 регулярно получающая по указу Николая I обязательные экземпляры всех книг издававшихся в Российской империи. Кроме того, она пополнялась не только за счёт обязательных экземпляров, но и за счёт пожертвований и именных даров. Самым ценным из них был «Александровский дар», поступивший от сына великого князя Константина Павловича, Павла Константиновича Александрова. Он передал в дар Библиотеке «Славике» 24000 томов из двух библиотек - Большой Гатчинской и библиотеки Мраморного дворца, состоящих в основном из старых книг XYII и XYIII веков. К 1917 году в библиотеке насчитывалось около 350000 названий книг.

 

Нельзя не упомянуть еще одну большую группу русских людей ставших невольными эмигрантами. Это русские люди проживающие на территории Аляски, которые стали эмигрантами по неволе - после продажи в 1867 году Аляски Америке. В эмиграции также невольно оказалась и приходы Русской Православной Церкви.

 

Своё начало Русская Православная Церковь в Америке ведёт от первой православной миссии на Аляске в 1794 году. Со времени продажи Америке Аляски в 1867 году Русская Церковь в Америке находилась на территории уже другого государства - США. С этого времени её прихожане пополняются в основном за счёт обращённых американцев. Фактически с 1867 года РПЦ в Америке становится Поместной Православной Церковью, т.е. обретя «своё место», она находится в канонической зависимости от РПЦ. Постепенно храмы РПЦ появляются и на исконной территории США, Сан-Франциско 1867, Нью-Йорк 1870 гг., причём в число их прихожан входят уже все православные, живущие в США: сербы, греки, сирийцы, выходцы из Австро-Венгрии и т.д. В 1903 году в Русской Церкви в Америке было 52 храма, 69 часовен. Число зарегистрированных прихожан доходило 32000 человек, причём выходцев из России было всего 876. Чтобы не вводить в смущение прихожан, не имеющих русского подданства, Святейший Синод Указом от 27 января 1906 г. разрешил практику поминовения на богослужениях не императора Николая II, а президента США. К 1917 году в Американской Церкви насчитывалось уже около ста тысяч зарегистрированных прихожан и 306 церквей и часовен. Кроме того, к русской Церкви принадлежали Сиро-Арабская Миссия, Сербская и Албанские Миссии.

 

Подводя итог анализу российской эмиграции в дореволюционной России, можно сделать следующие выводы. Эмиграция, как явление, предмет изучения историков, демографов и других специалистов, появляется в России только с середины XIX века. Именно с середины XIX века можно говорить о таких понятиях, как российская эмигрантская пресса, литература русского зарубежья. На протяжении второй половины прошлого столетия начала нынешнего, в Европе и Америке образуется достаточно большая русская диаспора, со своей инфраструктурой эмигрантских учреждений, редакций газет и журналов, архивами и библиотеками. Следует отметить, что дореволюционная эмиграция XIX начала XX веков была самой значительной по своим размерам, по сравнению с последующими эмиграциями, число выехавших из России в этот период превышает 7 миллионов человек. Во многом это объясняется тем, что дореволюционная эмиграция была более длительной по времени и не вызвана какими-либо политическими катаклизмами, в отличие от последующих эмиграций. При этом в царской России эмиграция не регулировалась законодательно. Переход российских граждан в другое гражданство запрещался, а срок пребывания за границей ограничивался 5 годами, после чего надо было ходатайствовать о продлении срока, в противном случае человек считался потерявшим гражданство, и его имущество переходило опекунское правление, а сам он, вернувшись в Россию, подлежал вечной ссылке. Таким образом, до 1917 года эмиграция из России носила полулегальный характер и фактически никак официально не регулировалась…

 

Как показано выше, в дореволюционный период преобладала трудовая или экономическая эмиграция. Особенностью большинства эмигрантов (исключение составляют духоборы и старообрядцы) было стремление как можно быстрее адаптироваться к новой жизни найти своё место в чужой стране. Большинство их осело в Америке.

 

Февральская революция 1917 г. положила конец «антицаристской» политической эмиграции. В марте 1917 г. в Россию вернулось большинство революционеров разных политических оттенков. Для облегчения их репатриации были созданы даже Комитеты по возвращению на родину. Они действовали во Франции, Швейцарии, Англии, США. Но уже в ноябре 1917 г. стало получать развитие противоположное явление – эмиграция, несущая антисоветский, антибольшевистский и антикоммунистический характер. Она получила название «Белой эмиграции» или «Первой волны Русской эмиграции». На ней следует остановиться более подробно, так как именно «Первая эмиграция» сыграла значительную роль в развитии и сохранении Русской национальной культуры ее духовных корней.

 

 

1.2.2. Первая волна Русской эмиграции.

 

 

Русская эмиграция первой послереволюционной волны, часто называемая «Белой», явление уникальное беспримерное в мировой истории. И не только своими масштабами, но и вкладом в мировую и российскую культуру. Эмигранты первой волны не только сохранили, но и приумножили многие традиции российской культуры. Именно ими были вписаны многие блестящие страницы в истории мировой литературы, науки, балета, театра, кино, живописи и т. д. Именно ими был создан «материк», не обозначенный ни на одной карте мира, с названием «Русское зарубежье».

 

Географически эта эмиграция из России была, прежде всего, направлена в страны Западной Европы. Основными центрами русской эмиграции первой волны стали Париж, Берлин, Прага, Белград, София. Значительная часть эмигрантов оседала также в Харбине, а в первое время в Константинополе. Первые русские трудовые и религиозные эмигранты в Австралии появились ещё в XIX веке, но это не было массовым явлением. Следует отметить, что еше Н.Н.Миклухо-Маклай планировал организовать в Новой Гвинее русскую колонию, и его идея была благожелательно встречена Александром III, но из этого ничего не получилось. После 1905 года в Австралии начали появляться и первые политические эмигранты. После 1917-1921 гг. в Австралии появились новые эмигранты бежавшие из Советской России, но их было очень немного. Основными центрами новой эмиграции были Брисбен, Мельбурн, Сидней.

 

Эмигранты первой волны считали, свое изгнание вынужденным и кратковременным эпизодом, надеясь на скорое возвращение в Россию, после быстрого, как им казалось крушения советского государства. Во многом этими причинами вызвано их стремление обособится от активного участия в жизни стран пребывания, противодействие ассимиляции и нежелание адаптироваться в новой жизни. Они стремились ограничить свою жизнь рамками эмигрантской колонии. Вот как писал об этом известный эмигрантский поэт и публицист С. М. Рафальский: - «Как-то стерлась в зарубежной памяти и та блестящая эпоха, когда эмиграция ещё пахла пылью, порохом и кровью донских степей, а её элита по любому звонку в полночь могла представить на смену «узурпаторам и полный комплект Совета министров и необходимый кворум Законодательных Палат, и Генеральный Штаб, и корпус жандармов, и сыскное отделение, и Торговую палату, и Священный Синод, и Правительствующий Сенат, не говоря уже о профессуре и представителях искусств, в особенности - литературы.

 

Первая эмиграция состояла из наиболее культурных слоев российского дореволюционного общества, с непропорционально большой долей военных. По данным Лиги Наций, всего Россию после революции покинуло 1 миллион 160 тысяч беженцев. Около четверти из них принадлежали к Белым армиям, ушедшим в эмиграцию в разное время с разных фронтов.

 

Их последний крупный контингент, ведший традицию от первого ядра добровольцев, прибыл в Константинополь в ноябре 1920 г. из Крыма (эвакуация происходила с 11 по 16 ноября нового стиля): в те дни примерно на 130 судах Россию покинули около 150.000 военных и гражданских лиц. Константинополь после капитуляции Османской империи был оккупирован войсками Антанты - военными союзниками России. Однако, они отнеслись к русским как к нежеланной обузе (неделю пришлось беженцам в неописуемых условиях ждать разрешения сойти на берег) и потребовали роспуска 60-тысячной армии.

 

Уходили мы из Крыма

Среди дыма и огня.

Я с кормы, все время мимо,

В своего стрелял коня.

 

А он плыл изнемогая

За высокою кормой,

Все не веря, все не зная,

Что прощается со мной.

 

Сколько раз одной могилы

Ожидали мы в бою...

Конь все плыл, теряя силы,

Веря в преданность мою.

 

Мой денщик стрелял не мимо.

Покраснела чуть вода...

Уходящий берег Крыма

Я запомнил навсегда.

 

(Николай Туроверов)

 

Ген. П.Н. Врангель (последний преемник законной русской власти от Колчака и Деникина) требовал уважения к армии, верно исполнившей союзный долг и до конца сопротивлявшейся немцам и их ставленникам-большевикам: «Я несколько недоумеваю, как могут возникать сомнения, ибо принцип, на котором построена власть и армия, не уничтожен фактом оставления Крыма». Но французский премьер Клемансо уже заявил, что «России больше нет». Франция сочла себя свободной от союзных обязательств и согласилась лишь обеспечить снабжение на кратковременный период "распыления" русских войск. Англичане (Ллойд-Джордж) вообще отказались от помощи, настаивая на немедленной репатриации эмигрантов в Советскую Россию (где в это время шел крымский террор Бела Куна и Землячки: были расстреляны многие десятки тысяч человек)...

 

Русские не считали, что борьба проиграна окончательно. Они «оставили Крым не с тем, чтобы жить за пределами своего отечества, как эмиграция. Они хотели оставаться русскими, вернуться в Россию и служить только России. Они уходили со своими учреждениями учебными и санитарными, со своим духовенством, наконец, со своим флотом и со своей военной организацией». Войска временно расположились, почти без средств обустройства, в лагерях Чаталджи, Галлиполи и Лемноса (в районе проливов); флот был отведен в Бизерту (Северная Африка). Вскоре из Чаталджи пришлось отойти дальше: союзники боялись, что русские части возмутятся и захватят Константинополь.

 

Еще «Сильнее, чем физические лишения, давила нас полная политическая бесправность. Никто не был гарантирован от произвола любого агента власти каждой из держав Антанты. Даже турки, которые сами находились под режимом произвола оккупационных властей, по отношению к нам руководствовались правом сильного…

 

В компенсацию за снабжение русской армии продовольствием французы «просто реквизировали все имущество, вывезенное из Крыма. Сперва, они наложили руку на три больших парохода с углем, ...а потом им это понравилось, и они распространили эту меру на все, что находилось на судах. Особенно тяжело было для нас потерять грузы, находившиеся на «рионе», это был наш единственный запас обмундирования и материалов для шитья теплой одежды, а между тем войска очень страдали от холода и плохого обмундирования, пришедшего в полную негодность во время последних боев и эвакуации. Стоимость этого имущества оценивалась во много десятков миллионов франков, средств приобрести новые материалы у нас не было, таким образом, отпадала последняя надежда сносно одеть людей, хотя наступала уже зима, дул вечный ветер, постоянно шел мелкий дождь...», - писал Н.В. Савич, ближайший сотрудник ген. Врангеля, ответственный за финансы.

 

В числе реквизированных грузов было - 45.000 винтовок, 350 пулеметов, сотни тысяч гранат и снарядов, 12 миллионов патронов, 300.000 пудов зерна, 20.000 пудов сахара, 50.000 пудов другого продовольствия, 200.000 комплектов обмундирования, 340.000 - белья, 58.000 пар обуви и многое другое, необходимое для жизни.

 

Французы взяли себе "в компенсацию" и все русские торговые и военные суда. Затем конфисковали остатки денег врангелевского правительства в парижском банке. Затем - личные счета лиц из окружения Врангеля... Савич, стараясь не обижать французов, пишет, что пропитание русских тоже стоило Франции немалых средств, и считает, что, в общем-то, французская помощь «заслуживала благодарности». Но все же русские были союзниками, и к ним можно было ожидать другого отношения. Французы могли вспомнить хотя бы о том, что именно вступление в войну русской армии - неподготовленное, неудачное, оплаченное большой кровью - спасло Францию в 1914 году... (Маршал Фош позже признавал: «Если Франция не стерта с карты Европы, она этим прежде всего обязана России».)

 

Еще тяжелее пришлось в Константинополе гражданским беженцам, в том числе предыдущих эвакуаций (из Новороссийска и Одессы). Получить визу в другие страны было невозможно. «Началось тяжелое существование, когда человек всецело поглощен заботами о насущном хлебе, о ночлеге, о том, чтобы как-нибудь добыть средства для своей семьи. Тяжело было видеть старых, заслуженных людей с боевыми отличиями, торгующих разными безделушками на Пере, русскую девушку в ресторанах, детей, говорящих по-русски, в ночную пору на улицах, заброшенных и одичавших...». Были рады любой работе: «Бывший камергер чистил картошку на кухне, жена генерал-губернатора стояла за прилавком, бывший член государственного венного совета пас коров... Жены офицеров становились прачками, нанимались прислугой. Появиться в хорошем костюме, обедать в модном ресторане было предосудительным. Это могли позволить себе только спекулянты», -свидетельствуют два других очевидца.

 

«Мы испили чашу национального унижения до дна... Мы поняли, что значит сделаться людьми без отечества. Весь смысл армии в том и заключался, что, пока была армия, у нас оставалась надежда, что мы не обречены затеряться в международной толпе, униженные и оскорбленные в своем чувстве русских». Думается именно поэтому гражданская колония русских в Константинополе проявила более, чем где-либо, национально-политическое единство, образовав надпартийный Русский Совет и оказав положительное влияние на некоторые первые начинания в европейских эмигрантских столицах.

 

Французы сокращением пайков, угрозами и обманом старались заставить русских военных либо 1) вернуться в Россию, либо 2) ехать в Бразилию рабочими на плантациях, либо 3) перейти на положение беженцев и "распылиться". Но даже под угрозой голода в Россию вернулись лишь около 6.000 казаков, еще меньше предпочли покинуть армию как беженцы. Часть из них ген. Врангель сам старался устроить в другие страны - больных и менее пригодных к строевой службе.

 

Положение осложнилось весной, когда «внезапно появились всевозможные политические агитаторы - платные агенты, которые были готовы обещать все, что от них хотели услышать... Эту ситуацию использовали и большевики... и агенты-вербовщики Иностранного легиона.., собравшие немалый урожай. Затем появились католические монахи, обещая нуждавшимся и отчаявшимся утешение и покой в лоне единственно благодатной Церкви... Даже спокойный и владевший собой Врангель вспылил и заявил французам: «Если французское правительство настаивает на том, чтобы уничтожить русскую армию, наилучшим выходом было бы высадить ее с оружием в руках на берегу Черного моря, чтобы она могла по крайней мере достойно погибнуть...».

 

Дело сильно осложнялось тем, что бывшие члены и дипломаты Временного правительства, созвавшие в Париже "Совещание послов", отказались предоставить зарубежные русские средства для нужд эвакуированной армии. Они считали себя преемниками законной власти, отвергая это право за Врангелем, и повели против сохранения армии активную кампанию. Это очень устраивало французское правительство, которое могло теперь ссылаться на то, что даже "авторитетные русские круги" выступают против бессмысленного упорствования" Врангеля...

 

Ген. Врангель был изолирован французами от армии (в этом контексте стоит отметить, что какое-то судно "случайно" протаранило и утопило его яхту; к счастью, на борту никого не было). Поддержанием духа воинов занимались ген. А.П. Кутепов и комендант Галлиполи ген. Б.А. Штейфон. О результатах один из гражданских наблюдателей писал:

 

«Совершилось русское национальное чудо, поразившее всех без исключения, особенно иностранцев, заразившее непричастных к этому чуду и, что особенно трогательно, несознаваемое теми, кто его творил. Разрозненные, измученные духовно и физически, изнуренные остатки армии ген. Врангеля, отступившие в море и выброшенные зимой на пустынный берег разбитого городка, в несколько месяцев создали при самых неблагоприятных условиях крепкий центр русской государственности на чужбине, блестяще дисциплинированную и одухотворенную армию, где солдаты и офицеры работали, спали и ели рядом, буквально из одного котла, - армию, отказавшуюся от личных интересов, нечто вроде нищенствующего рыцарского ордена, только в русском масштабе, - величину, которая своим духом притягивала к себе всех, кто любит Россию».

 

Это "крошечное русское государство" на берегу Мраморного моря произвело впечатление даже на турок. Вследствие высокого уровня образования большинства русских, «они играли в Галлиполи, бесспорно, доминирующую роль, потеснив влияние французов. На улицах городка появились русские вывески и надписи, на домах развивались русские знамена: Галлиполи стал русским городом (в котором русские составляли около 50 % населения)».

 

Следует подчеркнуть: ни ген. Врангель, ни ген. Кутепов уже не имели бесспорных юридических прав принуждения. Подчинение им было добровольным. Как писал позже, в 1927 г., Н. Савич:

 

«Таким путем закладывался фундамент морального воспитания и обновления духа большой группы русских людей, пронесшей на своих плечах всю тяжесть междоусобной войны, испытавшей конечное поражение и изгнание, но не растерявшей духа, оставшейся морально целой, не сломленной несчастиями. Она закалилась в испытаниях, и на ней оправдались слова поэта: так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат. Судьба помогла Врангелю выковать моральную силу тридцати тысяч русских людей. Он сам, его сотрудники и помощники не опустили рук, когда, казалось, их роль в истории была уже сыграна». Они сумели «сохранить будущей России кадр людей, редкий по моральным качествам...».

 

Этим людям не было суждено увидеть Россию. Галлиполийское чудо, длившееся около года, было последним подвигом Белой армии. Но им предстояло оказать решающее влияние на становление русской политической эмиграции.

 

Поняв, что от бывших союзников помощи ожидать нечего, ген. Врангель заявил: «Я ушел из Крыма с твердой надеждой, что мы не вынуждены будем протягивать руку за подаянием, а получим помощь от Франции как должное, за кровь, пролитую в войне, за нашу стойкость и верность общему делу спасения Европы. Правительство Франции, однако, приняло другое решение. Я не могу не считаться с этим и принимаю все меры, чтобы перевести наши войска в славянские земли, где они встретят братский прием».

 

К 1922 г. русские войска были приняты в основном Югославией и Болгарией (где они сразу же помогли болгарам справиться с коммунистическим путчем). Несмотря на противодействие французов, которые добивались роспуска армейских структур даже при эвакуации, армия была сохранена в виде рассеянного по разным странам Русского Обще-Воинского Союза (РОВС); там, где удавалось - в виде военизированных рабочих формирований. Русские воины шли на самые тяжелые работы, в шахты (одним из будущих политических очагов русской молодежи стал рудник Перник в Болгарии). Однако, на Балканах, не могло найтись работы для всех. С трудом удавалось находить пристанище в других странах. Многие были вынуждены уехать в Южную Америку на плантации или на строительство железных дорог. (Условия были следующими: 8-10 часовой рабочий день; одно свободное воскресенье в месяц; стоимость переезда через океан вычиталась из зарплаты...). Знаменитые русские шоферы такси в Париже - это считалось привилегированным занятием.

 

Как писал Е. Тарусский, автор "Монмартского шофера", для большинства понижение социального статуса было столь резким, что некоторые офицеры стыдились сообщать иностранцам свои звания. Однажды немецкая газета с удивлением сообщила, что у крестьянина двадцать лет пробатрачил русский эмигрант, и лишь после его смерти из бумаг стало известно, что он был генералом: «Попав в тяжелое положение, которое, по его мнению, было несовместимо с генеральской честью - он не пожелал раскрыть своего прошлого и вызвать этим сочувствие, сострадание...». Щепетильный в вопросах чести, «русский человек готов был работать через силу, чтобы только не услышать замечания. Эта черта русских, конечно, была замечена работодателями и русская рабочая сила сразу же стала высоко котироваться на рабочем рынке...». Но «Нигде русские офицеры-рабочие не поглощались общей массой. Они образовывали как бы русские колонии при заводах... В их среде были широко развиты правила взаимной выручки и поддержки». Они жили как бы двойной жизнью: днем тяжелая работа, а после нее они снова становились мичманами, капитанами, генералами... И если русский офицер «мог влачить с великим моральным и физическим напряжением свою первую жизнь, то только потому, что эти силы ему давала его вторая жизнь». «...только мысль о том, что эта бессрочная каторга кончится в момент освобождения Отечества - только эта мысль поддерживала и давала все новые силы русскому офицеру».

 

Несколько тысяч человек поступили во французский Иностранный легион, став его наиболее «дисциплинированной и боеспособной и наиболее ценимой частью». «На долю русских легионеров выпала тяжесть борьбы с рифянами, кабиллами, туарегами, друзами и другими восставшими племенами в период 1925-1927 гг. В раскаленных песках Марокко, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в душных ущельях Индо-Китая, - всюду рассеяны» русские кости...

 

Первые годы эмиграции были тяжелейшими и для гражданских лиц. «Кроме немногих банкиров, владельцев ресторанов, врачей и адвокатов, русские беженцы существовали в крайней бедности, в невозможных условиях; некоторые умирали с голоду», не имея ни денег, ни работы, ни социальных прав - так описывает немецкий исследователь X.-E.Фолькман положение в послевоенной Германии, куда уже в 1919 г. хлынул основной поток эмигрантов. Возникновение там множества эмигрантских профессиональных союзов было продиктовано прежде всего стремлением к взаимопомощи. Но все они зависели от благотворительных организаций, из которых главными были Русский Красный Крест (хранивший за границей дореволюционные средства для опеки военнопленных) и, конечно, иностранные учреждения: Международный Красный Крест (особенно помог американский) и католическая Церковь (которая не скрывала, что помимо благотворительной цели преследует и иную: «побуждение к переходу в унию» и даже прямо в католичество; для этого уже в 1917 г. был создан "Папский Восточный Институт"; впрочем, как отмечает Фолькман, успеха на этом поприще достигнуто не было).

 

Западной Европе еще не приходилось сталкиваться с таким количеством беженцев. Сначала Лига Наций и немецкое правительство пытались побудить эмигрантов вернуться в Россию. Однако Ф. Нансен, Верховный комиссар Лиги Наций по беженским делам (этот пост был создан в 1921 г.), смог уговорить лишь около 10 тысяч человек (правда, с началом НЭПа их число возросло). Русский Совет в Турции и другие организации выразили протест. Большевики тоже не очень настаивали на репатриации и указом от 15 декабря 1921 г. лишили гражданства всех эмигрантов, которые не возьмут советские паспорта к 1 июня 1922 г.

 

После этого Лига Наций приняла решение о расселении эмигрантов уже как бесподданных. В 1922 г. было принято решение о выдаче им соответствующих документов, и в 1924 г. были введены так называемые "нансеновские" паспорта, за которые с эмигрантов взимался немалый сбор (на нужды эмиграции и на беженские учреждения самой Лиги Наций). Однако, эти паспорта не устраняли огромных, трудностей в получении виз и разрешений на работу, не давали прав на пособия по инвалидности, болезни, безработице, - социальное положение эмигрантов оставалось прежним и зависело от усмотрения местных властей. Получение же гражданства было практически невозможно: например, в Германии дети, родившиеся у бесподданных, считались тоже бесподданными: немка, выходившая замуж за бесподданного, теряла собственное гражданство. Причем, немцы, по сравнению с другими странами, чинили беженцам наименьшие бюрократические препятствия. В других странах за малейшее нарушение закона эмигрантов высылали за границу. Нередки были самоубийства...

 

Эмиграция могла бы быть значительно большей, но пограничные с Россией страны (особенно скандинавские) заслонились кордоном, который удавалось преодолеть лишь немногим. Тот же И.В. Гессен приводит примеры высылки беженцев в Советскую Россию из Финляндии, убийство проф. А.Э. Нольде финским пограничником, расстрел семьи купца Рейдер с малолетним ребенком на румынской границе...

 

Все это привело к немалому числу нелегальных эмигрантов (поэтому точная статистика эмиграции невозможна). Лишь в 1933 г. была принята "Конвенция о юридическом статусе русских и армянских беженцев", но она могла войти в силу только после ее ратификации определенным числом стран, и за это в каждой стране шла продолжительная борьба (осложнявшаяся противодействием СССР, который вступил в Лигу Наций в 1934 г.). Юридическое положение русских беженцев было урегулировано лишь после Второй мировой войны...

 

Сначала русская эмиграция имелась во всех странах, прилегавших к России - как в Европе, так и в Турции, Иране, Индии, на Дальнем Востоке. Но не только беженцы составили Зарубежную Россию. Более 8 миллионов постоянного русского населения было на территориях, включенных в состав Чехословакии (Подкарпатская и Пряшевская Русь), Румынии (Бессарабия) и прибалтийских государств: Латвии (Латгалия и др.); Эстонии (части Петербургской и Псковской губерний); к Литве отошли районы с белорусским, а к Польше - обширные земли с белорусским и украинским населением. Нарком иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерин откровенно разъяснял: «Мы отдали Эстонии чисто русский кусочек, мы отдали Финляндии - Печенгу, где население этого упорно не хотело, мы не спрашивали Латгалию при передаче ее Латвии, мы отдали чисто белорусские земли Польше. Это все связано с тем, что при нынешнем общем положении, при борьбе Советской Республики с капиталистическим окружением верховным принципом является самосохранение Советской Республики как цитадели революции... Мы руководствуемся не национализмом, но интересами мировой революции"...

 

Согласно переписям 1920-х годов русскими (тогда к ним себя относили великороссы, малороссы и белорусы) записались - в Польше 5 млн. 250 тыс., в Румынии 742 тыс., в Чехословакии 550 тыс., в Латвии 231 тыс. (до ограничений, введенных правительством Ульманиса, русский язык был там одним из трех государственных и в основу судебного законодательства легло русское дореволюционное), в Эстонии 91 тыс., в Литве 55 тыс., в Финляндии 15 тыс. Эти данные, приводимые П.Е. Ковалевским, совпадают с числом русских прихожан православных церквей; но для Финляндии цифра, возможно занижена, ибо там насчитывалось 450 тыс. православных (в основном в финской части Карелии), из которых только 50 тыс. были финнами. Поначалу все эти русские эмиграцией себя не считали, продолжая жить прежней, укорененной жизнью, и хотя большей частью это были крестьяне, не участвовавшие в политической жизни зарубежья - они тяготели к центрам эмиграции, а не к советской России. (Именно потому, что они были оседлым национальным меньшинством, вскоре на них почти везде стало возрастать давление с целью ассимиляции, доходившее в некоторых странах до прямого насилия. В Румынии и Польше были запрещены русские школы, в Польше было закрыто и разрушено множество православных храмов, начались аресты православных священников, насильственная полонизация пяти миллионов русских под лозунгом: «русских в Польше нет»...)

 

Особо следует отметить Манчжурию, где еще до революции имелось около 200 тыс. русского оседлого населения, связанного с эксплуатацией Китайско-Восточной железной дороги: это было как бы «государство в государстве», имевшее свои охранные войска, суд, средние и высшие учебные заведения, множество газет и журналов, десятки церквей, 4 монастыря; активно работала Русская духовная миссия в Китае. (более подробно см. Приложение №3).

 

Оказались без связи с родиной и такие частицы России, как Духовная Миссия в Иерусалиме и Св. гора Афон; в 1917 г. в "Афонском листке" писалось, что «русских монахов на Афоне было большинство (5.800 из 10.000): прошло бы еще немного времени, и Афон сделался бы совсем русским»...

 

Если учесть и дореволюционных русских эмигрантов в США (500 тыс.), Канаде (119 тыс.) и Западной Европе (50 тыс.) - то за пределами Советской России всего оказалось около 10 миллионов русских.

 

Точную численность первой волны эмиграции установить довольно сложно, так как не велось учета ни во время отъезда людей из России, ни после. Как мы уже указывали в начале этого параграфа, по данным Лиги Наций, всего Россию после революции покинуло 1 миллион 160 тысяч беженцев. По некоторым другим данным, число русских покинувших Россию в 1918-1922 гг. составило примерно 1,5-2 млн. человек.

 

Примерную картину численности российских эмигрантов (в тыс. человек) и их расселения в 1920-1925 гг. по странам мира рисуют данные таблицы 1.

 

 

Таблица 1

 

Страны

 1920 г.

 1921 г.

 1923 г.

 1924 г.

 

Европейские:

        

Австрия

 -

 5

 -

 2,5

 

Англия

 -

 15

 15

 3

 

Бельгия

 -

 -

 -

 10

 

Болгария

 40

 -

 50

 26,5

 

Венгрия

 -

 5

 10

 5,3

 

Германия

 560

 300**

 400

 150

 

Италия

 20

 15

 15

 1

 

Литва

 -

 50

 5

 10

 

Латвия

 -

 15

 30

 40

 

Польша

 1000000*

 400

 125

 90

 

Румыния

 10

 10

 10

 -

 

Франция

 175

 400

 125

 90

 

Финляндия

 -

 25

 50

 18

 

Чехословакия

 -

 50

 35

 30

 

Швейцария

 -

 4

 -

 2,3

 

Эстония

 -

 20

 -

 -

 

Югославия

 20

 35

 50

 свыше 35

 

Азиатские:

        

Китай

 -

 -

 100

 76

 

Индия

 -

 -

 2

 -

 

Африканские:

        

Тунис

 свыше 5

 -

 -

 -

 

Египет

 -

 -

 1

 1

 

США

 -

 -

 около 30

 -

 

Турция

 200

 90

 10

 3

 

Кипр

 1,5

 -

 -

 -

 

 

* С учетом поляков, вернувшихся на родину из России, куда они были эвакуированы в годы первой мировой войны.

 

** На начало года. В конце 1921 г. число российских эмигрантов в Германии достигло 600 тыс., но уже к 1922 г. их численность стала снижаться.

 

 

Более 8 миллионов постоянного русского населения было на территориях, включенных в состав Чехословакии (Подкарпатская и Пряшевская Русь), Румынии (Бессарабия) и прибалтийских государств. Согласно переписям 1920-х годов русскими (великороссы, малороссы и белорусы) записались в Польше 5 млн. 250 тыс., в Румынии 742 тыс., в Чехословакии 550 тыс., в Латвии 231 тыс., в Эстонии 91 тыс., в Литве 55 тыс., в Финляндии 15 тыс.

 

Следует также отметить, что в первые послереволюционные годы наблюдался процесс возвращения в Россию, главным образом из Америки трудовых и религиозных эмигрантов, но из-за Гражданской войны и последующей частичной изоляцией России он не приобрёл большого размаха. В частности в ответ на обращение канадских духоборов к В. И. Ленину с просьбой о возвращении в Россию, Ленин писал: «Спешно. Очень спешно. Я вполне за. Мой взгляд: тотчас разрешить и ответить архивежливо. Опросить Политбюро (через Молотова) и СНК и позвонить мне». К несчастью духоборов и молокан они подвергались репрессиям, как со стороны советских так и канадских властей. В 1929 году началось движение за выезд в Америку духоборов и молокан Сальского округа. В частности они неоднократно обращались с просьбами к правительству с просьбой о выезде, подчеркивая при этом, что их дорога в Америку будет оплачена американскими братьями. Основной причиной эмиграции они называли изъятие их земли в пользу совхозов и то, что они как религиозные люди никогда не примут советскую власть. Движение духоборов и молокан было расценено, как возрождение традиций религиозной эмиграции дореволюционного периода и в выезде им было отказано. Канадские власти также проявляли в отношении духоборов, в особенности свободных проповедующих возврат к истинному духоборству, насилие и произвол. В частности практиковалась принудительное помещение детей в исправительные учреждения. При этом часто дело доходило до серьёзных столкновений. Отношение духоборов к канадской действительности хорошо характеризует заявление 149 духоборов - «Если 50 лет тому назад умирали с голода, потому что не было пищи, сегодня умирают от избытка её. Пшеницу жгут в печах, а люди голодают. Миллионы людей по всему свету, и особенно в странах, где техника и цивилизация достигли высшего расцвета, брошены на произвол судьбы. Тюрьмы и другие учреждения переполнены молодежью. Нет ни малейшей надежды на улучшение, но, наоборот, с каждым днём положение всё ухудшается и каждому становится ясно, что мы приближаемся к какой-то страшной катастрофе. Церковь, школа, университеты, трибуна, литература, кинематографы, радио и все другое продано и находится в руках властителей кровавого дракона. Эти могущественные силы используются на порабощение здоровых течений человеческих побуждений». Подобные заявления вызывали резкое неприятие канадских властей и как следствие террор против духоборов...

 

Несмотря на постоянную нужду, в крупных городах - Берлине, Париже, Риге, Талине, Праге, Софии, Белграде, Харбине, Шанхае - быстро наладилась культурная жизнь эмиграции. Фолькман пишет: «Просто поразительно, какой духовной творческой силой обладали эмигранты, несмотря на политические и социальные трудности. В этом можно видеть еще одно доказательство того, что в эмиграцию ушла значительная часть русского образованного слоя. Уже тот факт, что с 1917 по 1924 гг. было издано около 1450 произведений художественной литературы, показывает, как велик был круг заинтересованных» (всего же за этот период эмигрантами было издано не менее 3735 книг и брошюр). Возникали (правда, часто и закрывались) русские газеты, журналы, книгоиздательства, работали культурные и политические организации, кружки, приюты, школы, гимназии. В 1920-е гг. возникло много высших учебных заведений (разного уровня и масштаба, просуществовавшие разное время):

 

в Праге (пять: Русский юридический факультет. Педагогический институт. Институт сельскохозяйственной кооперации, Высшее училище техников путей сообщения, Русский институт коммерческих знаний);

в Харбине (шесть: Юридический факультет, Политехнический институт, Институт восточных и коммерческих наук, Педагогический институт, Высшая богословская школа, Высшая медицинская школа; в 1934 г. был создан Институт Св. Владимира, объединивший богословский, восточно-экономический и вновь созданный политехнический факультеты);

и в Париже (восемь: русские отделения при Парижском университете, Франко-Русский институт, Русский народный университет, Православный богословский институт, Русский коммерческий институт, Высший технический институт, Русский политехнический институт, Русская консерватория).

Успешно работали "Высшие военные курсы" в Париже и Белграде (под руководством ген. Н.Н. Головина, общепризнанного теоретика военной мысли, автора двух капитальных трудов: "Военные усилия России в Мировой войне" и "Российская контрреволюция в 1917-1918 гг."); серьезные "Научные институты" в Белграде и Берлине (там институт был открыт в 1923 г. как учебное заведение, но из-за недостатка средств превратился в научное, просуществовав до 1931 г.). "Русские академические группы" имелись почти во всех крупных столицах, из которых Парижская и Пражская имели право присуждения ученых степеней. В Чехословакии широкую лекционно-просветительскую работу развернул Русский народный университет.

 

В числе стран, где русские нашли теплый прием, в эмигрантских мемуарах с особой благодарностью упоминаются Чехословакия (правительственные дотации; помощь комитета К. П. Крамаржа) и особенно - Сербия, помнившая о русской крови, пролитой за освобождение балканских славян во многих войнах.

 

Король Александр (1888-1934), получивший образование в России, и прекрасно говоривший по-русски, ввел русских на равных правах в жизнь своей страны - Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев. Русские офицеры продолжали носить свою форму, сохранялись некоторые боевые части, служившие на охране границ. Гвардейский дивизион Собственного Его Величества Конвоя под командованием полк. А.И. Рогожина, работая на сахарном и лесопильном заводах, сохранял уклад воинской части до 1941 г. (и на этом, как мы увидим, его история не кончилась). На государственном содержании были три русских кадетских корпуса (позже объединившиеся в один) и другие учебные заведения, которым были предоставлены права соответствующих сербских школ. Русским студентам выдавались стипендии. Культурную и научную жизнь без русских было трудно себе представить:

 

«...увидев в Югославии группу землемеров, вы могли без ошибки сразу заговорить по-русски, картографический институт в Белграде состоял почти сплошь из бывших русских штабных офицеров. Повсюду вы встречали русских железнодорожников, врачей, преподавателей».

 

Как писал об этом И. Шмелев, на фоне всей Европы выделялась «Одна страна - не из великих держав! - одна христианская страна, былая малая Сербия», которая приняла русских изгнанников как православных братьев-славян и «явила высокий пример чести, братства, совести, благородства, исторической памяти и провидения грядущего...». Здесь сказалось и влияние сербского духовенства (особенно - патриарха Варнавы, воспитанника С.-Петербургской Духовной Академии). Югославия не признавала советскую власть вплоть до конца 1940 года - и никакие советские посольства не могли осложнять жизнь эмигрантам (как это бывало в других странах).

 

Таким образом, в православной Сербии, давшей приют и основной части русского зарубежного духовенства, и штабу ген. Врангеля - в начале 1920-х годов образовался национально-религиозный центр эмиграции. Но политически более активные, либеральные эмигранты имели более заметные культурные столицы: Берлин, Прагу и, разумеется, Париж.

 

Берлин, из-за близости к России, поначалу превратился в "проходной двор", через который эмигранты постепенно распределялись по другим странам. В 1919-1921 гг. в Германии насчитывалось 250.000-300.000 русских эмигрантов, в 1922-1923 гг. - около 600.000, из них 360.000 в Берлине.

 

В эти же годы по причине инфляции марки там были выгодны типографские работы - и Берлин вошел в историю эмигрантской литературы огромным количеством издательств (к 1924 г. Союз русских издателей в Германии насчитал их в Берлине 87 из общего числа 130 во всей эмиграции). Как утверждают, немецкая статистика отметила тогда, что годовая продукция русских книг в Германии превысила число немецких.

 

В то время еще не было четкой границы между литературой на родине и в зарубежье: эмигрантские издательства своей свободой привлекали немало авторов из советской России, а там выходили произведения эмигрантов И. Бунина, Р. Гуля, В. Шульгина, воспоминания белогвардейцев. Такие журналы, как "Новая русская книга" (1922-1923, Берлин; редактор А.С. Ященко), пытались наводить мосты между Россией и эмиграцией, стараясь стоять "над схваткой" и не акцентировать внимание на политических разногласиях (наиболее антибольшевистской публикацией этого журнала, кажется, стали "Стихи о терроре", присланные М. Волошиным из Крыма...).

 

Все это было возможно, поскольку цензура у большевиков в 1920-е годы была еще не столь строга. В берлинских "Клубе писателей" и "Доме искусств" происходило оживленное общение литераторов из эмиграции и из России (приезжали С. Есенин, В. Маяковский, Б. Пастернак, Б. Пильняк, К. Федин, В. Шкловский). Некоторые из них (например, А. Белый, М. Горький, И. Соколов-Микитов, А. Толстой, И. Эренбург) занимали промежуточное положение, и не сразу решили, какую сторону им выбрать... (Правда, большевики уже тогда использовали эту ситуацию для разложения эмиграции, пропагандируя возвращение на родину; к тому же они разорили издательство Гржебина и ряд других, дав огромные "твердые" заказы на книги, а когда тиражи были отпечатаны - отказались платить и распространять; так же поступили с журналом М. Горького "Беседа".)

 

В Берлине выходили десятки газет и журналов, работали три русских театра. Множество известных ученых продолжали свою деятельность в Русском Научно-Философском Обществе, Религиозно-Философской Академии (созданной при американской организации YMCA), в Русском Академическом Союзе; возникли десятки профессиональных объединений (инженеров, адвокатов, врачей, промышленников и т.д.), политических организаций.

 

Однако вследствие усилий немецкого правительства и Лиги Наций, стремившихся распределить беженцев более равномерно, из-за естественного оттока эмигрантов из экономически ослабленной Германии в страну-победительницу Францию (которая в 1920-е годы обнаружила потребность в добросовестных, нетребовательных и низкооплачиваемых русских рабочих), а также вследствие различных политических замыслов и перемен - культурный центр эмиграции перемещается в Париж и возникает еще один: в Праге. С 1922 по 1930 гг. число русских беженцев (зарегистрированных Д.Симпсоном) в Германии изменилось с 240 до 90 тысяч; в Польше - с 175 до 85 тысяч; в Югославии - с 43 до 34 тысяч; тогда как в Чехословакии выросло с 5 до 22 тысяч, а во Франции с 70 до 175 тысяч.

 

Тот же процесс отражен в изменении количества эмигрантских журналов (газеты не учтены), поступавших в Русский архив в Праге. Так, в Югославии все эти годы число выходивших журналов, при некоторых колебаниях, но без существенной тенденции к изменению, составляло в среднем 20; пик приходится на 1925 г.: 25 названий. Тогда как в Германии выходило 9 журналов в 1920 г., издательский пик в 39 журналов отмечен в 1923 г., затем следует постепенное снижение до 6 журналов к 1929 году. В Чехословакии еще в 1920 г. русские журналы не выходили, 5 появилось в 1921 г., 24 - в 1924 г. и этот уровень удерживался до 1930-х годов (пик в 30 названий отмечен в 1925 г.). Картина во Франции менялась соответственно: 10 журналов в 1920 г., 29 - в 1922 г., увеличение до 34 в 1926 г. и до 52 в 1928 г. - этот уровень сохранялся до 1930-х годов.

 

В Австралии эмигранты организовали в 1923 году «Русский клуб» в Сиднее, позднее журналы «Путь эмигранта» и «Русский в Австралии» посвящённые в основном жизни русских в Австралии. В 30-е годы было создано первое русское издательство, возглавляемое Г. С. Григорьевым - «Ориенто», первый русский книжный магазин в Сиднее - «Книголюб» и первая библиотека «Ориенто», организованная о.Иннокентием (Серышевым). Библиотека существовала длительное время и имела богатые книжные фонды по богословию, философии и теософии.

 

Помимо вышеназванных высших учебных заведений, в Париже действовали русские Торгово-промышленный и финансовый союз (объединивший состоятельных предпринимателей), Союз писателей и журналистов, Академическая группа и Академический союз, Федерация инженеров, Общество химиков, Союз адвокатов, Объединение врачей, Русский госпиталь, Красный Крест, Земско-городской союз, Союз русских инвалидов, Казачий союз, Русское студенческое христианское движение, "Православное дело". Общество охранения русских культурных ценностей, скаутские организации и др. (о политических организациях будет сказано особо).

 

В музыкально-артистическом мире блистали Ф.И. Шаляпин, композиторы И.Ф. Стравинский, С.В. Рахманинов, С.С. Прокофьев (в 1932 г. вернулся в СССР), А.К. Глазунов, международный успех имели также хор донских казаков С. Жарова, церковный хор Н. Афонского, многие певцы, дирижеры, музыканты, художники (чьи картины украшают престижные музеи Европы и Америки)... Особо стоит отметить "Русский балет" С.П. Дягилева со звездами мировой величины (русский балет оставил за рубежом глубокий след - например, школы А. Павловой, М. Кшесинской, Дж. Баланчина, С. Лифаря; последний утверждал: «мировой балет всей первой половины XX века есть создание балетных сил русской эмиграции»). Было несколько русских театров. Во Франции жили чемпион мира по шахматам А.А. Алехин; такие известные литераторы, как И.А. Бунин, И.С, Шмелев, Б.К. Зайцев, A.M. Ремизов, Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, Марк Алданов, Г.В. Адамович, В.Ф. Ходасевич.

 

Неожиданным подарком для эмиграции стала высылка большевиками в 1922 г. более 150 известных деятелей культуры, ученых, в том числе философов Н.А. Бердяева, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, Н.О. Лосского, Ф.А. Степуна, С.Л. Франка, Л.П. Карсавина, и о. Сергия Булгакова... Многие из высланных вскоре также обосновались в Париже, образовав центр религиозно-философской мысли.

 

«В то время пользовался популярностью следующий анекдот: встречаются два приятеля. Первый спрашивает другого: "Ну, как тебе живется в Париже?" - "Да ничего, отвечает второй, жить можно, город хороший. Одна беда: слишком много французов". Были русские, которые действительно так думали. Они даже не учились говорить по-французски, жили исключительно в беженской среде. Все их интересы были сосредоточены на покинутой родине, и многие из них долгие годы надеялись туда вернуться»…

 

Главное отличие русской послеоктябрьской эмиграции от эмиграций всех других стран и народов заключается в сохранении ею высшего духовного начала, сохранении культуры своей Родины, противодействию адаптации и ассимиляции. Русские эмигранты, в большинстве своём, никогда не становились американцами, французами, англичанами, немцами и т.д. российского происхождения. Они всегда оставались русскими, православными, всегда верили в возрождение национальной России, всегда верили, что их подвиг не будет напрасным». Как сказал Бунин: - «Мы не в изгнании, мы в послании… Миссия, именно миссия, тяжкая, но и высокая, возложена судьбой на нас».

 

Невозможным было бы сохранить русскую культуру, пронести свою Миссию через тяжелые годы изгнания, без православной веры. Русские эмигранты смогли полностью воссоздать за рубежом институты и проявления жизни дореволюционной России. Конечно, это не был слепок со старой России. Получилось нечто иное, что принято называть Русским Зарубежьем. Если говорить о наполнении Русского Зарубежья, его формах, то следует отметить следующие компоненты: система образования от начального до высшего, система научных институтов и обществ, разветвленная сеть издательств и периодической печати, продолжение русских традиций в различных жанрах искусства (архитектура, балет, театр, кино, музыка и др.), русская литература за рубежом, сложившаяся инфраструктура русских зарубежных архивов, музеев и библиотек и др. Но главным была православная вера и Русская Православная Зарубежная Церковь, объединяющая всех русских вынужденно оказавшихся за рубежом.

 

Эмиграция жила и отмечала русские праздники по церковному календарю. Кроме того, проводились Дни русской культуры (6-8 июня, связанные днем рождения Пушкина), к которым тяготел либеральный фланг. В более правых кругах таким русским праздником стал День св. Владимира (15/28 июля). Общим был День непримиримости (7 ноября)...

 

Не все они, конечно, стремились на богослужения. Но несомненен был и поворот к христианскому мировоззрению у части того "ордена интеллигенции", который готовил революцию (например, бывший член "Боевой организации" эсеров И. И. Бунаков-Фондаминский стал одним из редакторов христианского журнала "Новый град"; революционерка Е.Ю. Скобцова стала монахиней Марией и занималась миссионерской деятельностью). Церковь и религия перестали для них быть "оплотом реакции и деспотизма". И это происходило не только по причине ностальгии. «Возврат к православию означал конец скитаниям в поисках истины», - замечает Зернов. Многие вернулись в Церковь вследствие сознательного (или подсознательного) ощущения собственной вины за разрушение родины. В эмиграции более, чем в нормальных условиях, чувствуется потребность в духовной опоре, - которой могут быть только абсолютные ценности. Церковь сделалась необходимой: куда бы судьба ни забрасывала русских, в каких бы трудных условиях ни приходилось им начинать новую жизнь - на всех континентах они открывали храмы; они были главными бастионами эмиграции в ее борьбе за самосохранение...

 

Идеализированный образ Белой России, культивируемый в эмигрантских организациях, был очагом любви к Родине-Матери, и в то же время ненависти к власти, «осквернившей» ее Богом данную чистоту.

 

 

Родина, к тебе нельзя придти…

Я в слезах протягиваю руки

И клянусь учиться и расти

И любить, любить Тебя в разлуке.

 

 

О России младшим говорю,

Начиная: «В некотором царстве»…

Вам мечту суровую дарю

О могучем Русском Государстве!

 

Пусть придет строитель и герой,

Как пришел Великий Петр когда-то!

Родина… навеки мы с тобой

Связаны таинственно и свято…

 

 

В заключение нашего краткого обзора «Белой» волны Русской эмиграции хотелось бы охарактеризовать ее историческое значение, словами из книги М.В.Назарова «Миссия русской эмиграции» (М.,1994 г.):

 

- Сохранение памяти о дореволюционной России и ее национального самосознания. Эта функция была выполнена в достаточной мере благодаря эмигрантской литературе, православной Церкви и различным национальным организациям и объединениям;

 

- Выполнение нравственного долга по отношению к Отечеству. В первую очередь эта функция связана с посильной помощью тем силам на родине, которые сопротивлялись коммунистическому эксперименту. Эта деятельность проявлялась в основном в двух диаметрально противоположных направлениях: политической борьбе, и позиции которой с началом 2-й мировой войны определились как «пораженческие» и «оборонческие»;

 

- Творческая: осмысление трагического опыта революции как опыта всемирного; осознание того, на что способен человек в разных общественных системах; раскрытие нового уровня «русской идеи» - как синтеза общечеловеческого опыта.

 

 

«...Белая эмиграция при поддержке второй волны, рассыпавшись по всей планете, именуемой Землей, украсила её храмами и школами, прозвучала хорами Жарова и густым басом Шаляпина, сверкнула балетами Аннами Павловой, Лифаря и Дягилева, покорила талантами Рахманинова, Бунина, и Северянина. Техническим гением Сикорского и Зворыкина. Если люди смеют гордиться своей принадлежностью к популяции, именуемой человечеством, то не в последнею очередь они обязаны этим русским возвеличившим человечество такими именами, как Ломоносов Менделеев, Глинка и Чайковский. Пушкин и Достоевский, Королев и Уланова. Это русский сержант Егоров водрузил знамя победы над рейхстагом, а его земляк Гагарин первым открыл путь в космос. Русский Чехов написал пьесы, которые целый век не сходят со сцен театров мира. Современное человечество зачитывается Солженицыным и смотрит телевизор, зажженный русским Зворыкиным. Такой народ не может, не смеет погибнуть. Он вечен. Нельзя забывать, что русские - великий народ не только по своей численности, но и по вкладу в мировую культуру, а потому политика геноцида этого народа способна нанести огромный вред всему человечеству».

 

 

И еще, говоря о значении Первой волны эмиграции хотелось бы упомянуть – активную роль ее представителей в формировании Второй – «советской» волны эмиграции, а также в ее послевоенном развитии.

 

1.2.3. Вторая волна эмиграции.

 

 

В отличии от первой волны эмиграции, которая была порождена гражданской войной и вспыхнувшим в связи с ней «красным террором»; - вторая волна сформировалась в период активного строительства социализма, сталинского террора 1920-1930-х годов и второй мировой войны. Теоретически образование второй волны эмиграции ограничивается несколькими месяцами после окончания второй мировой войны - временем массовой репатриации и массового же невозвращения в Советский Союз, но фактически хронологические рамки ее формирования значительно шире.

 

В 1939 году СССР и Германия заключили соглашение о разделе сфер влияния в Восточной Европе, по которому Прибалтийские страны оказались включенными в сферу влияния СССР. Была достигнута договоренность, что этнические немцы, проживающие в этих странах, могут выехать в Германию. Их отъезд начался сразу же, в 1939 г., но продолжался и позже, после того как Эстония, Латвия и Литва вошли в состав СССР, вплоть до июня 1941 года.

 

Некоторое количество эмигрантов зарубежье получило в результате войны Советского Союза с Финляндией, когда оказавшиеся в финском плену советские военнослужащие бежали в нейтральную Швецию и не были выданы в СССР.

 

Массовый же поток, по сути, и сформировавший вторую волну эмиграции, связан с Великой Отечественной войной. Временем завершения формирования второй волны эмиграции, следует считать начало пятидесятых годов, когда были ликвидированы международная и советская организации, занимавшиеся вопросами репатриации и эмиграции.

 

В основе второй волны лежали причины и мотивы полностью не укладывающиеся в традиционное понятие «эмиграция» и имеющие свои характерные особенности несходные с формой расставания с Родиной присущие первой волне. В мирное время признаком и условием эмиграции считается пересечение государственной границы, в военное время такой границей является линия фронта. В ходе Великой Отечественной войны за линией фронта оказалась значительная часть территории Советского Союза, на которой до войны проживало 88 миллионом человек. Даже если учитывать, что 10-12 миллионов человек было эвакуировано, а какая-то часть жителей служила в Советской Армии, получается, что на территории, оккупированной немцами, находилось 60-65 миллионов человек. Из числа этих людей и формировалась в основном послевоенная эмиграция. Ее составляли разные категории.

 

Первая категория - это бежавшие с отступающими немецкими войсками с оккупированных советских территорий военнослужащие и гражданские лица, служившие в «восточных» формированиях, национальных легионах, охранных и антипартизанских отрядах, полицейских подразделениях и структурах, созданного в ноябре 1944 г. Комитета Освобождения Народов России под председательством генерала А.А. Власова.

 

Вторая категория - «невозвращенцы». В их число входили военнопленные, советские граждане, в большинстве молодежь, принудительно увезенные в Германию как восточные рабочие («остовцы») избежавшие репатриации и не пожелавшие по той или иной причине вернуться в Советский Союз.

 

Необходимо сказать несколько слов о причинах возникновения второй волны эмиграции. Они связаны с беспрецедентным явлением в истории нашей страны, получившем определение «коллаборационизм советских граждан». В «советском коллаборационизме» определились две формы сотрудничества с немцами. Первая форма - это добровольное сотрудничество, побуждаемое политическими, национальными мотивами или корыстными устремлениями. Вторая - вынужденное сотрудничество в результате привлечения немцами на службу военнопленных, которые в результате приказов советских партийных и военных руководителей также были объявлены «изменниками Родины». Напомним, что понятие «изменник Родины» появилось в советской юридической лексике 21 ноября 1929 г. и касалась «невозвращенцев» из загранкомандировок. В июле 1934 г. в Положение о государственных преступниках были внесена формулировка: «Измена Родине, то есть действия, совершаемые гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как то - шпионаж, выдача военной и государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу».

 

Во всех странах, на всех континентах добровольное сотрудничество с врагом, особенно во время войны, считалось и считается тяжким преступлением, предательством. Это касается сотрудничества, прежде всего, в корыстных целях. А как определить добровольное сотрудничество советских граждан с немцами по политическим и национальным мотивам? Этот вопрос является особенно дискуссионным. Анализ социально-политических предпосылок возникновения «советского коллаборационизма» показал, что ее база была подготовлена задолго до войны. Гражданская война, репрессивная политика органов новой власти по отношению к классовым врагам, проведение жестокой и зачастую насильственной экономической и социальной политики (расказачивание, раскулачивание, коллективизация и т.д.) стали благодатной почвой для формирования в обществе значительной прослойки людей, недовольных и ненавидящих Советскую власть. Это подтверждается в частности количеством антисоветских восстаний, вспыхивавших фактически повсеместно на протяжении всего периода между окончанием гражданской войны и началом 2-й мировой. Согласно подсчетам последних лет число массовых крестьянских выступлений только в 1930 г. достигло 13.754, в т.ч. «женских выступлений» – 3.712.

 

Важным фактором появления коллаборационистов этой категории является искажения, допущенные советским партийно-правительственым руководством в области национальной политики. Ее конечной целью стало растворение всех наций Союза ССР в конгломерате «советский народ» а одним из следствий - уничтожение интеллектуальной элиты и духовенства всех народов. Однако, к концу 1930-х годов фактически «разложив» национальное сознание, в первую очередь русское национальное самоуважение, партия, в преддверии второй мировой войны, кардинально изменила свою политику в данном вопросе. После заключения 23 августа 1939 г. «Пакта о ненападении между СССР и Германией» была сделана ставка на русский патриотизм и национализм. Сталин понимал, что в случае войны Отечество может спасти только русский народ - державная нация. Великорусский национализм стал противопоставляться местным националистам, что повлекло за собой еще большую ненависть к русской нации. Причем, Советская власть стала идентифицироваться с русской. Поэтому, не случайно, что германские войска «как освободители от большевизма» были встречены в основном на территориях Крыма, Кавказа, казачьих землях и Прибалтике.

 

Еще одним фактором, породившим советский коллаборационизм, но зачастую не учитывающийся, является психологический фактор. После заключения пакта «Молотова-Риббентропа» и начала второй мировой войны в советской прессе, по радио и в кинохронике пропагандировалась доблестная армия Германии, которая в течение нескольких недель разбила могучую Францию, с легкостью оккупировала ряд скандинавских стран, изгнала с континента английскую империю. Таким образом, насаждался культ военной мощи фашистской Германии, перед которой трепетала Западная Европа. Естественно, эта пропагандистская акция действовала на психику советских людей и, прежде всего, армии, угнетающе. Она подавляла у части командиров и солдат импульс готовность и способность к активной борьбе с врагом в случае войны, создавала в их сознании стереотип непобедимой Германии. Это показали первые месяцы Великой Отечественной войны, когда крупные воинские соединения Красной Армии в панике и растерянности не могли противостоять даже меньшим по численности немецким частям. Ни в одной войне, как во второй мировой, ни у одной страны, как у СССР, не было такого количества военнослужащих, оказавшихся во вражеском плену. И ни в одной стране не было такого отношения к плену и к военнопленным, как в Советском Союзе.

 

С началом Второй мировой войны для эмиграции выбор состоял лишь в том - уезжать из оккупируемых Германией стран или не уезжать (это могли осуществить немногие). За океан перебрались - например, Г.П. Федотов, В.В. Набоков, А.Ф. Керенский, М.В. Вишняк, М.А. Алданов. Разумеется, евреи уже после прихода Гитлера к власти начали исход из Германии и затем из других стран Европы. Не все, однако, считали нужным "смотреть на национал-национализм еврейскими глазами" (выражение И.А. Ильина), предпочитая оставаться на своих местах даже под немецкой оккупацией. И многим из них, тому же Ильину, предстояло вскоре и "русскими глазами" увидеть, на что способны нацисты (ему были запрещены чтения лекций, грозил арест, и уже в 1938г. он был вынужден переехать из Берлина в Цюрих...).

 

Некоторые представители либерально-демократического фланга сделали более активный выбор - пошли во французскую армию, как, например, Г. Адамович и В. Варшавский, приводящий много имен в своей книге "Незамеченное поколение": «Мелькают слова: убит, скончался от ран, расстрелян немцами, добит штыками, посмертно награжден Военной Медалью, Военным Крестом с пальмами, доброволец, партизан, волонтер, перешел к генералу де Голлю, погиб в Резистансе, убит в рядах Свободной Франции...». Из 3000 русских, воевавших во французской армии, погибло 450 человек. Могилы русских эмигрантов, павших в рядах антигитлеровских армий, разбросаны по всем фронтам и театрам военных действий... В их судьбах символика "умершего зерна" приобретает самый прямой смысл (правда, далеко не все они были добровольцами: русская молодежь во Франции подлежала призыву).

 

Во французском Резистансе (Сопротивлении) в той или иной степени участвовало, по оценке В. Варшавского, несколько сот русских: В.Л.Андреев, В.П.Бурышкин, В.И. Гессен, Д.М.Кнут с женой (дочерью композитора Скрябина). В.Л.Корвин-Пиотровский, С. Носович и др. Важную роль сыграла кн. В. Оболенская (расстреляна). Само слово "Сопротивление" пошло от одноименного журнала, издававшегося русскими эмигрантами - расстрелянными за это Б. Вильде и А. Левицким. За помощь преследуемым погибли в концлагерях мать Мария (Скобцова), ее сын Юрий, о. Дмитрий Клепинин, И. Бунаков-Фондаминский (принявший православие в концлагере и умерший как христианин)...

 

В эмигрантской среде сформировались две точки зрения по отношению к войне Германии с Россией: оборонческая и пораженческая.

 

«Оборончество» у некоторых деятелей более правых взглядов (таких, как евразиец П.Н. Савицкий, лидер "Крестьянской России" С.С. Маслов, философ Бердяев, генералы Махров и Деникин) - объяснялось не симпатиями к демократиям и не только наивностью, но тем, что «Оборончество исходит из инстинкта самоохранения нации. Оборончество и национализм - тесно связаны», - как говорил ген. Махров, Оно распространялось по мере того, как Гитлер показывал свое антирусское лицо, а Сталин опирался на русский патриотизм - это вызывало надежды на то, что сталинский режим меняется в национальную сторону. Подобные нотки можно найти и у Бунина. Но когда после войны ошибка стала очевидна, многие из таких "оборонцев", тот же Бунин, вернулись к безоговорочно антикоммунистическим позициям. А ген. Деникин, и будучи "оборонцем", от них не отказывался, продолжая отстаивать свою двуединую формулу: «чтобы свергнута была советская власть и чтобы Империя Российская не потерпела ущерба от внешних сил» (сентябрь 1939 г.). Правда, он не объяснял, как это сделать... Эта двойственная задача в тех условиях была неразрешима - что и привело Деникина к неучастию в событиях, ибо участие в иностранной интервенции он категорически отвергал: «Наша активность... должна быть направлена не в пользу, а против внешних захватчиков».

 

Подлинных "пораженцев" (сравнимых с позицией интернационалиста Ленина в Первой мировой войне) в русской эмиграции не было. Возникший вариант "пораженчества" питался патриотизмом - только более активным: использовать создавшуюся ситуацию для освобождения родины от антинационального преступного режима. Гитлеризм к началу войны еще не проявил своего подлинного лика, германское общество было неоднородно, немцы проводили интересные социальные реформы; раздавали антикоммунистические обещания - это возобновило надежды на тот самый "крестовый поход" Европы против коммунизма, к которому призывал Бунин в 1924 г. Эти надежды тоже встречались в разных кругах: вторжение Германии в СССР приветствовали архимандрит Иоанн Шаховской (будущий архиепископ Сан-Францисский, тогда он принадлежал к либеральной Парижской юрисдикции: «Кровавая операция свержения Третьего Интернационала поручается искусному, опытному в науке своей германскому хирургу») и митр. Серафим (Лукьянов, иерарх консервативной Зарубежной Церкви в Париже, ставший после войны епископом Московской патриархии).

 

После всего сказанного понятно, что правый фланг эмиграции счел большей опасностью для России Сталина, а левый - Гитлера. Учтем и географический фактор: значительная часть правой эмиграции находилась в Германии и восточноевропейских странах, прилегавших к России. В этой части Европы была другая раскладка сил, другие возможности и другой выбор. Поэтому участие русских в "Сопротивлении" на территории Германии было исключением (за участие в антигитлеровской группе "Белая роза" был казнен член мюнхенского прихода Зарубежной Церкви А. Шморель).

 

Для тех, кто пережил два десятилетия большевистского террора, вопрос решался просто: они считали, что хуже сталинского режима ничего быть не может. У попавших в плен красных командиров еще свеж был в памяти недавний разгром Сталиным командного состава. Некоторые из них сами подверглись репрессиям, пыткам и были освобождены лишь в связи с началом войны. Неудивительно, что в их среде (как и в среде РОВСа) возникла мысль о вооруженной борьбе за освобождение России от сталинского режима, и многие тоже были убеждены, что их поддержит народ.

 

Один из руководителей нынешнего немецкого Научного центра военной истории И. Хофман на основании документов показывает, что уже в 1941 г. такое мнение высказывали попавшие в плен командующие советскими дивизиями, корпусами, армиями - генералы Ф.А. Ершаков, С. Огурцов, Снегов, П. Абранидзе, Бессонов, Кирпичников, Д.Е. Закутный, Ф.И. Трухин, И.А. Благовещенский, Егоров, Куликов, Ткаченко, Зыбин, Х.Н. Алавердов, М.И. Потапов, М.Ф. Лукин. В 1942-1943 гг., помимо А.А. Власова, Г.Н. Жиленкова, В.Ф. Малышкина, такую же готовность выражали генералы М.М. Шаповалов. И.П. Крупенников, Ю.А. Музыченко, П.Г. Понеделин, полковники В.И. Боярский, К.Л. Сорокин и др.

 

Все они понимали возможную борьбу как революционно-освободительную и ставили условием - создание независимого русского правительства со статусом союзника Германии. Но Гитлер отвергал предложения о союзе. Его цель была превратить «унтерменшей»-славян в рабов, а Россию в колонию. Произвол над населением оккупированных территорий и бесчеловечное обращение с военнопленными невозможно было скрыть. Тем самым Гитлер придал войне - в глазах советской стороны - характер Отечественной и на стороне защищавших сталинский режим тоже оказалась своя важная правда: они защищали родную землю...

 

Этой антирусской политикой Германия изначально обрекла себя на поражение. Сталин признавал, что в первые месяцы войны политическая неблагонадежность населения и армейских частей создали критическое положение, но «сами фашисты быстро их вылечили». И, опасаясь русской национальной акции со стороны немцев, а также понимая, что на "ценностях интернационализма" войну не выиграть, Сталин сделал ставку на то, от чего отказался Гитлер: «...только вследствие немецкой политики в СССР, оскорбительной для национальных чувств русского народа, Сталин получил возможность поставить национальную идею на службу борьбе против иноземной угрозы своему правлению», - пишет Хофман.

 

Это было огромным ударом и по надеждам русской эмиграции. Она судила о немцах по их поведению в завоеванной Западной Европе. Но Гитлер вел войну с двойной моралью: с более цивилизованным лицом на Западе, где не было особых жестокостей по отношению к мирному населению, и с откровенно колонизаторскими целями на Востоке. Нацистами (главным образом "русским эмигрантом" Розенбергом) были разработаны планы уничтожения значительной части славянского населения России, в опоре на антирусские сепаратизмы. Правда, как предусматривалось одной из секретных инструкций 1940 г., «и внутри каждой народности мы не заинтересованы в сохранении единства или во внедрении в них национального сознания и в развитии их национальной культуры; наоборот, нам надо расчленять» их тоже на более мелкие племена, превращая в неграмотных рабов.

 

14 ноября 1944 г. в Праге был провозглашен Комитет Освобождения Народов России (КОНР) со статусом независимого российского правительства. Генерал Власов специально выбрал для этого славянскую столицу. В КОНРе, кроме русских, было несколько национальных представительств (что сильно рассердило А. Розенберга): "Украинская национальная рада", "Белорусская национальная рада", "Национальный совет народов Кавказа", "Национальный совет народов Туркестана" и "Калмыцкий национальный комитет". Этот акт был оформлен в соответствии с международным этикетом: присутствовали дипломатические представители союзных с Германией стран, иностранные корреспонденты. Создание КОНРа было поддержано духовенством Русской Зарубежной Церкви; ее первоиерарх митр. Анастасий и митр. Серафим (Ладе) присутствовали на второй церемонии обнародования Манифеста КОНР (специально для русской эмиграции) 18 ноября в Берлине, где от духовенства выступил о. Александр Киселев.

 

В Манифесте говорилось, что «Комитет Освобождения Народов России приветствует помощь Германии на условиях, не затрагивающих чести и независимости нашей Родины. Эта помощь является сейчас единственной реальной возможностью организовать вооруженную борьбу против сталинской клики». Манифест КОНРа призвал к объединению «всех национальных сил» для достижения следующих целей: «а) Свержение сталинской тирании, освобождение народов России от большевистской системы и возвращение народам России прав, завоеванных ими в народной революции 1917 года; б) Прекращение войны и заключение почетного мира с Германией; в) Создание новой свободной народной государственности без большевиков и эксплуататоров... Комитет Освобождения Народов России уверен, что объединенные усилия народов России найдут поддержку всех свободолюбивых народов мира».

 

В сущности, миллионы советских граждан, оказавшихся во время войны за пределами СССР, уже можно рассматривать как эмиграцию. Они знали, что возврат означал для них лагерь или смерть (попавшие в плен приравнивались к "изменникам Родины", а увоз на работы в Германию считался "сотрудничеством с врагом").

 

Все понимали, что условия для создания "третьей силы" тогда были очень неблагоприятны: было очевидно близкое поражение Германии; у КОНРа не было русской территории; в советской армии появился патриотизм, а преступления гитлеровцев на оккупированных территориях вызвали такую ненависть к немцам, что союз Власова с ними уже не так просто было объяснить, к тому же не бездействовала советская пропаганда...

 

Но КОНР надеялся не на Германию и не на силу оружия, а по-прежнему на свое моральное воздействие, на антикоммунистический потенциал в народе, на поддержку со стороны советских командиров, многих из которых Власов считал своими единомышленниками (в частности, Рокоссовского). И действительно: уже с декабря 1944 по март 1945 г. через линию фронта для участия в РОА (которая еще только формировалась) перешли 1.710 советских военнослужащих, чтобы бороться против своего победоносного правительства (1 перебежчик приходился на 16 пленных; тогда как на западном фронте в то же время был 1 перебежчик на 4.692 пленных).

 

Коснемся проблемы, связанной с судьбой советских военнопленных, без рассмотрения которой, невозможно понять процесс формирования второй волны эмиграции и его характер.

 

Россия была инициатором выработки правил по ограничению варварских средств ведения войны. Начало этому было положено Брюссельской декларацией, которую предложил Александр II в 1874 г. По инициативе Николая II в 1899 году была созвана 1-я Гаагская мирная конференция, где на основе Брюссельской декларации были выработаны ограничения в отношении законов и обычаев сухопутных войск. Один пункт этой декларации касался военнопленных.

 

На 2-й Гаагской конференции (1907 г.) были внесены изменения и поправки, в частности, дополнявшие пункт о правах и обязанностях военнопленных. Положения, связанные с военнопленными, в дальнейшем были усовершенствованы в Женевской конвенции - Соглашением об обращении с военнопленными (1929 г.). Эти положения, в частности включали в себя такие позиции как: регистрация пленных, возможность посещения лагерей военнопленных представителями Красного Креста, возможность жалоб, обеспечение питанием равным питанию тыловых частей армии того государства, которое содержит военнопленных, а также помощь Красного Креста.

 

Императорская Россия ратифицировала документы обеих Гаагских конференций, что сказалось на военном законодательстве России и на положение русских военнопленных первой мировой войны. Так, военнослужащим, попавшим в плен (за исключением тех, кто поступил на службу к неприятелю), по возвращении выплачивалось денежное содержание за все время нахождения в плену. Время, проведенное в плену, засчитывалось офицерам в выслугу лет для получения пенсии, а сами они вносились в списки на присвоение очередного звания. Семьям военнопленных выплачивалась половина содержания, получаемого военнослужащим - главой семьи на день плена, за все время нахождения в плену вплоть до возвращения, а в случае его смерти назначалась пенсия.

 

Отношение к плену начинает меняться в советской России во время гражданской войны. В марте 1918 г. приказом Народного комиссара по военным делам устанавливалась бежавшим из плена единовременная выплата 25 рублей, жалование же за время, проведенное в плену, не выплачивалось. В апреле 1918 г. по Декрету ВЦИК сдача в плен уже рассматривалась как нарушение воинского долга, а военнослужащие подлежали «суровой ответственности по всей строгости закона».

 

В Уголовный кодекс РСФСР, принятый в 1922 году, в добавление к уже имевшемуся пункту «б» статьи 58 (измена Родине) в 1927 году в статью 193 был включен пункт 22 (сдача в плен). Устав внутренней службы РККА вообще исключал ситуацию, при которой военнослужащий мог оказаться в плену. Теперь плен квалифицировался как «измена родине».

 

В 1929 году Сталин счел невозможным для СССР участвовать в Женевской конференции, на которой должны были принять Конвенцию об обращении с военнопленными и Конвенцию об улучшении участи раненых и больных в действующей армии. Конференция состоялась без представителей Советского Союза. Позже, в 1930 году, СССР, все же подписал Конвенцию о раненых и больных, но не подписал Конвенцию о пленных. Советский Союз отказался подтвердить решения дореволюционной России о ратификации документов обеих Гаагских конференций.

 

Окончательное отношение к пленным, как к преступникам, в Советском Союзе оформилось накануне войны. В Уставе Красной армии было записано: «Ничто, в том числе и угроза смерти, не может заставить бойца Красной Армии сдаться в плен или в какой-либо мере выдать военную тайну». Напомним, что параллельно действовала 193-я статья Уголовного кодекса РСФСР, в которой говорилось, что самовольное оставление поля сражения во время боя, сдача в плен, не вызванная боевой обстановкой, или отказ во время боя действовать оружием, а равно переход на сторону неприятеля влекут за собой высшую меру наказания с конфискацией имущества. В дополнение к существовавшим законодательным документам 16 августа 1941 года, был издан Приказ Ставки Верховного Главнокомандования № 270, согласно которому командиры и политработники, сдавшиеся в плен, ставились вне закона и подлежали расстрелу на месте. Совершеннолетние члены семей военнослужащих, осуждённых к высшей мере наказания (к расстрелу) за измену родине, подлежали аресту и ссылке сроком на пять лет. Семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишались государственного пособия и помощи. Таким образом, в первые месяцы войны отношение к военнопленным получило окончательное законодательное завершение.

 

Результатом политики советского руководства явилась гибель миллионов советских пленных, что несравнимо со смертностью русских пленных во время первой мировой войны. Тогда в Германии смертность составляла: англичан и французов - 4,5% 5%, русских - 5,4 %. За время второй мировой войны к январю 1945 года французов погибло - 1,58 %, англичан - 1,13 %, американцев - 0,3 %. Смертность же советских военнопленных составила около 60 %. К началу 1944 года погибло 3,3 миллиона советских военнопленных.

 

К.Кромиади отмечает, что «в худшем из всех положении находились великороссы» - в соответствии с политикой Розенберга. Так, германское правительство разрешало украинскому комитету порциями забирать пленных украинцев, но не русских. Комиссия, в которой работал Кромиади, часто под видом украинцев оформляла и русских, срочно нуждавшихся в помощи, «и нужно отдать справедливость членам украинского комитета: они знали об этом, но не было случая, чтобы они нас выдали. Русских пленных, выходивших вместе с украинцами, они вывозили, кормили их, а затем отпускали на все четыре стороны».

 

Некоторых улучшений удалось добиться только к лету 1942 г. (когда уже погибло более 2 миллионов человек). Против бесчеловечного обращения с русскими пленными резко протестовали адмирал В. Канарис, фельдмаршал фон Бок, генерал-полковник Люфтваффе Г. Рюдель. Помогло то, что в Германии обнаружилась нехватка рабочей силы -для чего рейху и понадобились уже не только пленные, но и "восточные рабочие" ("остовцы"), которых насильно вывозили с оккупированных территорий.

 

За годы второй мировой войны воевавшие стороны взяли в плен около 35 миллионов солдат и офицеров противника. До сих пор нет единого мнения о численности советских военнослужащих, оказавшихся в фашистском плену. Расхождения в цифрах значительны. В официальном издании «Гриф секретности снят» говорится, что в немецком плену оказалось 4.059 тысяч советских военнослужащих.

 

По материалам германских архивов за период с 22 июня 1941 года до конца войны в плену у немцев оказалось около 5, 7 миллиона военнослужащих Красной Армии. Эта цифра, вероятно, наиболее приближена к истине. Однако, отметим, что до января 1942 года в Вермахте списки попавших в плен, бежавших из плена, погибших в плену и т.д. не вели.

 

По данным президента Международного комитета Красного Креста П. Рюггера, число лиц, потерявших в годы войны и в первый послевоенный период родину и имущество, составило во всем мире почти 60 млн. человек, из них более 15,5 млн. всех беженцев и перемещенных лиц находились в Европе. Только с территории Советского Союза, оккупированной немцами, было угнано в Германию и другие страны 4 794 086 советских граждан. Поэтому, неудивительно, что накануне, и тем более после окончания войны приоритетными задачами созданных государственных и военных органов репатриации стало возвращение на Родину всех без исключения подданных Советского Союза, независимо от их желания или нежелания, не допустить рождения новой враждебной советскому режиму послевоенной эмиграции.

 

Принято считать, что юридическим основанием репатриации стало решение, принятое на Ялтинской конференции СССР, США, Англии с участием глав государств - Сталина, Рузвельта и Черчилля. Она проходила с 4 по 11 февраля 1945 г., за три месяца до капитуляции Германии. В действительности же процесс репатриации начался гораздо ранее – еще в 1943 г. Ялтинское же соглашение стало фактически моральным оправданием западных демократий в проведении насильственной репатриации (так же как и нарушения широко декларируемых ими гуманных принципов). По сути политика США, Англии, Франции и др. западных стран согласившихся с требованиями Сталина, была рациональна для этих государств. Они боялись, что препятствие возвращению советских военнопленных, может отразиться на отношении советских властей к американским и английским военнопленным, освобожденным Красной Армией из немецких концлагерей в советской оккупационной зоне. С точки зрения американцев и англичан, их готовность пожертвовать чужими жизнями ради жизни своих солдат, может быть оправдана. Возможно, правда, с множеством «но». Для русского же человека, соглашение глав трех крупнейших держав, получившее в народе определение «дьявольского сговора» и приведшего к гибели сотен тысяч соотечественников останется преступлением, за которое будет расплачиваться не одно поколение американцев и англичан.

 

Что же касается СССР, то Сталин, со свойственной ему жестокостью и прагматизмом преследовал несколько задач: во-первых, получить через лагеря ГУЛАГа бесплатную рабочую силу для восстановления разрушенного войной народного хозяйства. Во-вторых - для примера строго наказать «изменников Родины», что бы «другим не было повадно». В-третьих, воспрепятствовать образованию новой эмиграции, подобной первой волне, способной стать богатым резервом западных спецслужб для диверсионно-террористической и разведывательной работы против СССР.

 

Первая задача была, по всей видимости, доминирующей в осуществлении политики Советского государства в области репатриации и определяла весь дальнейший ход работы органов репатриации в 1944-1953 гг. Вторая задача также никогда не снималась окончательно с повестки дня, но во многом зависела от политического курса советского руководства в межсоюзнических отношениях с США, Великобританией и Францией по вопросам беженцев, военнопленных и перемещенных лиц.

 

Ялтинское соглашение в письменной и устной форме требовало выдачи всех советских граждан, сотрудничавших с немцами в годы войны, по состоянию границ СССР на 1 сентября 1939 г. Это соответствовало нормам международного права. К таким относились: личный состав воинских формирований из советских военнопленных и гражданских лиц, перешедших на сторону врага; люди, сотрудничавшие с фашистами на оккупированных советских территориях в составе национальных легионов, карательных и охранных отрядов; полицаи, и другие лица, которые бежали вместе с отступавшими немецкими войсками.

 

Женевская конвенция 1929 г. по обращению с пленными их правовое положение определяла «единственно внешним признаком – формой, которую они носили в момент пленения, а не их национальностью». Русская Освободительная Армия (РОА), к примеру, имела немецкую форму с русским знаком различия. Следовательно, власовцы по принципам конвенции относились к военнослужащим немецкой армии, и они должны были рассматриваться как немецкие военнопленные, которые не подлежали насильственному возвращению в СССР. Союзники же, отбросив Женевскую конвенцию, определяли власовцев и других советских военнопленных в немецкой форме как «предателей союзной державы». Однако, отношение к «советским коллаборационистам» не было постоянным на протяжении всего периода репатриации.

 

Если в начальный период согласованных действий союзников в разрешении вопроса репатриации советских и иностранных граждан, находившихся соответственно под контролем союзных и советских властей, еще были условия и возможности возвращения всех советских граждан на Родину, то, начиная со второй половины 1946 г., все активнее стала проявляться тенденция по невозвращению граждан СССР и вывозу их в страны Европы и Америки. Она была связана в первую очередь, со стремлением западных стран заполучить дешевую рабочую силу для восстановления своей экономики, а во-вторых, с возможностью использовать невозвращенцев для политико-идеологической борьбы с СССР. После этого предпринимавшиеся Советским государством насильственные меры по недопущению утечки людей на Запад большого успеха не принесли, иногда даже давали обратные ожидаемому результаты.

 

Если на первом этапе (октябрь 1944 г. - январь 1945 г.) мероприятия связанные с репатриацией советских граждан находились в целом в компетенции государственных и военных органов, то, с января 1945 г. к военно-политическим аспектам деятельности этих органов наблюдается повышенное внимание со стороны ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Именно в это время выходят два постановления СНК СССР от 6 января 1945 г. - № 30-12с «Об организации приема и устройства репатриируемых граждан СССР из Германии и оккупированных ею стран» и № 31-13с «О порядке репатриации союзных военнопленных и интернированных граждан, освобожденных Красной армией». Эти постановления определили основные принципы и механизмы репатриации советских и иностранных граждан.

 

Во исполнения названных документов начальником Тыла Красной Армии и Уполномоченным СНК СССР по делам репатриации издаются совместные директивы за № 1/1240645с и № 1/1240646с от 18 января 1945 г., на основе которых практически решались все вопросы, связанные со сбором, размещением, содержанием, материальным обеспечением и возвращением на родину граждан СССР и иностранных подданных.

 

В соответствии с указанными документами советских репатриантов полагалось «сортировать» на следующие категории: бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав); бывшие военнопленные - офицеры; военнопленные и гражданские лица, служившие в строевых немецких спецформированиях, власовцы, полицейские и «прочие подозрительные лица»; интернированное гражданское население; жители приграничных областей; дети-сироты.

 

После «сортировки» бывшие военнопленные (рядовой и сержантский состав) направлялись в армейские и фронтовые запасные части. Более трагично складывалась судьба офицеров, которых сразу после фильтрации отправляли в спецлагеря НКВД. Многие из подвергшихся спецпроверке на основании решений военных трибуналов объявлялись предателями Родины и направлялись в трудовые лагеря, где содержались как заключенные. Значительную часть офицеров в порядке наказания направляли в отдельные штурмовые стрелковые батальоны (штрафбаты) в качестве рядовых, и лишь после «искупления кровью преступлений» бывшие командиры восстанавливались в званиях и на штатных должностях.

 

Что касается репатриантов из числа гражданских лиц, то после регистрации и проверки органами НКВД во фронтовых СПП и пограничных проверочно-фильтрационных пунктах, проведения всех хозяйственных, медико-санитарных и других мероприятий мужчины призывного возраста направлялись в запасные части фронта, а все остальные отправлялись к месту постоянного жительства, но с запретом поселения в Москве, Ленинграде и Киеве.

 

С мая 1945 г. развернулась массовая репатриация советских и иностранных граждан, продолжавшаяся до марта 1953 г. Базовым документом этого процесса стал «План передачи через линию войск бывших военнопленных и гражданских лиц, освобожденных Красной Армией и войсками союзников».

 

Согласно архивным данным судьбы репатриантов сложились по-разному. Из 1 153 475 человек внутренних перемещенных лиц, т.е. перемещенных внутри СССР, к месту постоянного жительства было отправлено 831 951 человек (72%), из них мужчин - 165 644, женщин - 353 043 и детей - 313 264; были переданы на пополнение действующих частей, будучи мобилизованы по призывному возрасту через запасные части фронтов и армий - 254 773 человека (22,1 %); отправлены в распоряжение НКВД на правах спецконтингента - 66 751 человек (5,8 %). Что же касается советских граждан возвращенных из-за границы (классических репатриантов), то из числа 2 427 906 человек были отправлены к месту постоянного жительства (57,8 %); 801 152 человека мобилизованы в действующую армию (19,1 %); 608 095 человек зачислены в рабочие батальоны НКО (14,5 %); 272 867 человек переданы в распоряжение НКВД (6,5%); 89 468 человек находились на различных работах при советских воинских частях и учреждениях за границей (2,1 %). Сотни тысяч бывших советских граждан правдами и неправдами избежали репатриации, составив «вторую волны эмиграции». По данным Управления Уполномоченного СМ СССР по делам репатриации, на 1 января 1952 г., за границей продолжали находиться 451 561 советских граждан.

 

Большинство русских оказавшихся на правах перемещенных лиц («Ди-Пи») стремилось уехать как можно дальше от Европы, за океан. Но эта возможность открылась не сразу, лишь по мере ухудшения отношений между демократиями и СССР. Например, Канада принимала иммигрантов лишь в исключительных случаях, при наличии близких родственников и их поручительства. В других странах квоты на иммиграцию рабочих были в десятки раз меньше числа «ди-пи». И внутри этих квот, например, Аргентина не принимала лиц старше 45 лет; Австралия тоже установила предел у мужчин - до 45 лет, у женщин - до 30 лет, при доказательстве о наличии жилья за океаном.

 

США, кроме всего прочего, производили тщательную политическую проверку и «ни одной национальности для въезда в Америку не чинилось столько затруднений, сколько русским», - писал в 1951 г. эмигрантский журнал. «Все чудом прибывшие сюда соотечественники наши могут весьма красочно рассказать о тех издевательствах со стороны бесконечных проверочных комиссий… из общего числа, достигшего почти 300 000, прибывших уже в США Ди-Пи, русских, не скрывавшихся под разными фантастическими национальными флагами, оказалось всего несколько тысяч (по одним сведениям 6, по другим - 8 тысяч)».

 

Такое отношение к русским было тогда не только в США. Например, поначалу и Аргентина отдала «распоряжение консулам не визировать паспортов лицам славянского происхождения, а в особенности русским». Лишь начиная с 1949-1950 гг., особенно после принятия благоприятного закона об иммиграции в США, лагеря «ди-пи» начали рассасываться. Такое «доброжелательное» отношение к русским лишенцам было связано в первую очередь с началом «холодной войны». Ряд общественных организаций русских эмигрантов, некоторые из которых были созданы еще до начала второй мировой войны получили государственные субсидии. Например, Толстовский фонд, созданный в 1939 г. в США при участии Б.А. Бахметьева, стал финансироваться американцами. Благодаря помощи этих организаций многим русским ди-пи удалось сохранить свою жизнь и устроиться на новых местах. Толстовскому Фонду особенно признательны были власовцы, так как многие страны, в том числе и США, запрещали им переселения в свои страны.

 

Заметим, к чести русских эмигрантов, что большинство из них не осталось в стороне от происходящей трагедии насильственной репатриации советских военнопленных. Так, например генерал А.И.Деникин в октябре 1946 г. направил Обращение к американскому сенатору Артуру Вандербергу. Деникин увещевал сенатора: «Я знаю, что оправданием у творящих это дело (насильственную репатриацию – авт.) служат Ялтинские договоры… Но подобный шаг человеческими душами не может быть оправдан никакими политическими договорами. Ибо есть нечто превыше политики – христианская мораль, достоинство и честь человека». Деникин просил сенатора помочь тем избежавшим репатриации русским людям, которые сидят «за проволокой лагерей в приютах Красного Креста или на частных квартирах в зоне американской оккупации, живут в постоянном смертельном страхе, ожидая выдачи их советам». Просил помочь, тем, «кто верит в человеческую совесть». Примеров таких попыток со сторону русских эмигрантов, можно привести множество.

 

В отличие от многих русских организаций, созданных при иностранном финансировании, но ставивших своей целью спасение своих соотечественников, государственные власти западных стран преследовали в первую очередь экономические и политические цели. Причем экономические - получение дешевой рабочей силы превалировали над другими. Так или иначе, но с мая 1947 г. по 1952 г. из западных зон Германии и Австрии в страны Европы и Американского континента было вывезено 213 388 человек, из них в Канаду - 38 708, США - 35 223, Англию - 23 015, Австрию - 50 307, Бельгию - 15 000, Францию - 12 398, Бразилию - 3 710 человек.

 

Сведения о численности, национальном составе второй эмиграции приведены в таблице 1.

 

 

Таблица 1

 

Страна

 Русские

 Украинцы

 Белорусы

 Латыши

 Литовцы

 Эстонцы

 Другие

 Всего

 

Германия

 

 

Английская зона

 

Американская зона

 

Французская зона

 

 

 

1333

 

 

6866

 

 

384

 

 

 

 

 

9797

 

 

21706

 

 

271

 

 

 

-

 

 

-

 

 

-

 

 

 

14003

 

 

12110

 

 

917

 

 

 

4690

 

 

5043

 

 

663

 

 

 

2680

 

 

4049

 

 

313

 

 

 

-

 

 

-

 

 

-

 

 

 

32503

 

 

49774

 

 

2548

 

Итого

 8583

 31774

 -

 27030

 10396

 7042

 -

 84825

 

Австрия

 

 

Английская зона

 

Американская. зона

 

Французская зона

 

 

 

1422

 

 

3123

 

 

68

 

 

 

3116

 

 

4133

 

 

2397

 

 

 

169

 

 

965

 

 

120

 

 

 

263

 

 

573

 

 

261

 

 

 

116

 

 

253

 

 

292

 

 

 

60

 

 

187

 

 

190

 

 

 

199

 

 

860

 

 

124

 

 

 

5345

 

 

10094

 

 

3452

 

Итого

 4613

 9646

 1254

 1097

 661

 437

 1183

 8891

 

Всего по Германии и Австрии

 

13196

 

41420

 

1254

 

27127

 

11085

 

7479

 

1183

 

103716

 

Англия

 4990

 39971

 4986

 20036

 20034

 10019

 -

 100036

 

Австралия

 5700

 12881

 1062

 15017

 10271

 4524

 852

 50307

 

Аргентина

 571

 1847

 22

 432

 280

 42

 3891

 7085

 

Бельгия

 471

 5238

 135

 5420

 1771

 1295

 399

 14729

 

Бразилия

 64

 1747

 2

 1328

 498

 29

 42

 3710

 

Боливия

 2

 -

 -

 1

 1

 -

 -

 4

 

Венесуэла

 265

 1031

 34

 504

 902

 68

 -

 2804

 

Голландия

 43

 1337

 15

 575

 96

 102

 555

 2723

 

Дания

 108

 -

 -

 717

 423

 225

 67

 1540

 

Италия

 58

 306

 -

 60

 -

 -

 13

 437

 

Индо-Китай

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 335

 335

 

Испания

 11

 87

 10

 6

 -

 21

 46

 81

 

Ирак

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 2

 2

 

Кангада

 2615

 17756

 1

 6039

 7679

 4583

 8

 38681

 

Колумбия

 -

 -

 -

 -

 43

 -

 -

 43

 

Куба

 1

 -

 -

 -

 3

 -

 -

 4

 

Ливан

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 60

 60

 

Люксембург

 -

 -

 -

 -

 2

 -

 -

 2

 

Марокко

 6

 53

 -

 220

 8

 49

 19

 355

 

Новая Зеландия

 3

 51

 -

 422

 33

 72

 50

 631

 

Норвегия

 23

 1050

 578

 1325

 32

 96

 36

 2619

 

Палестина

 64

 10

 -

 158

 244

 1

 215

 692

 

Польша

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 1066

 1066

 

Перу

 -

 -

 -

 -

 2

 1

 -

 3

 

Парагвай

 233

 254

 -

 318

 6

 28

 21

 860

 

Румыния

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 1608

 1608

 

США

 1910

 10630

 101

 0066

 7779

 4271

 494

 35251

 

Трансиордания

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 335

 335

 

Турция

 31

 251

 47

 -

 -

 6

 839

 1174

 

Филиппины

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 2

 2

 

Финляндия

 5

 113

 -

 -

 -

 237

 6606

 6961

 

Франция

 318

 5385

 126

 4841

 866

 397

 7742

 19675

 

Чехословакия

 -

 -

 -

 -

 -

 -

 594

 594

 

Чили

 16

 103

 2

 15

 5

 5

 4

 150

 

Швейцария

 -

 -

 1

 31

 2

 5

 451

 489

 

Югославия

 279

 584

 22

 4

 3

 5

 7

 904

 

Южно-Африканский Союз

 

-

 

23

 

-

 

7

 

7

 

-

 

-

 

37

 

Швеция

 94

 312

 100

 3929

 407

 22459

 259

 27570

 

Другие страны

 627

 2494

 1880

 9616

 947

 2905

 5717

 24186

 

Всего по странам

 18508

 103514

 8602

 81087

 52344

 51445

 32345

 347845

 

                 

Итого

 1704

 144934

 9856

 109214

 63401

 58924

 33528

 451561

 

 

 

Приведенная выше таблица составлена В.Н. Земсковым на основании документов Управления по репатриации на 01.01.1952 г. Суммарная цифра повторяется и в документах характеризующих состояние процесса репатриации на 01.03.1953 г., т.е. на момент окончания деятельности Управления. Конечно, представленная картина не может считаться окончательной. Кроме того, следует учитывать и определенную условность национального состава. Значительное преобладание украинцев, белорусов, народов Прибалтики может быть объяснено, например тем, что принадлежность к ним, реальная или мнимая, давала шанс перемещенному лицу получить право на невозвращение (как жителей территорий, не входивших в СССР до 1939 г.).

 

Более точная цифра, вероятно, была получена комиссией под руководством Д.А. Волкогонова. Она составила – 504 тысячи человек, не вернувшихся из лагерей беженцев. Но и она, очевидно не конечна. В это число не входят те, кто избежал лагерей и тем самым не был включен в статистику перемещенных лиц. А эта категория была многочисленной. Так, И.А. Дугас и Ф.Я. Черон считают, что вне лагерей находилось около 300 тысяч человек. Таким образом, число не вернувшихся в Советский Союз существенно отличается от статистики ИРО, и от официальной советской статистики и составляет 800 тысяч человек.

 

В период охлаждения отношений между демократиями и Сталиным с 1948-1949гг.стали возрождаться старые организации, создаваться новые - в первую очередь «власовские». Русские эмигранты стали постепенно включаться в политическую борьбу Многие из них брали за основу своих политических программ Манифест Комитета Освобождения Народов России, принятый еще в 1944 г. Среди наиболее крупных и авторитетных политических организаций второй волны эмиграции следует назвать: Антикоммунистический Центр Освободительного Движения Народов России (АЦОДНР), Союз Андреевского Флага (САФ), Союз Борьбы за Освобождение Народов России (СБОНР), Комитет Объединенных Власовцев (КОВ), Российское Общенациональное Народно - Державное Движение (РОНДД) и Центральное Объединение Послевоенных Эмигрантов (ЦОПЭ).

 

Вторая эмиграция ведет значительную просветительскую деятельность и в первую очередь – издательскую. Однако ее характер значительно отличался от издательской деятельности 1-й волны. Прежде всего, изменением характера самой русской эмиграции: исчезновением мест компактного проживания русского населения. Проживание русских эмигрантов стало более «рассеянным». Русские колонии появились в таких далеких странах, как Аргентина, Бразилия, Южная Африка. Русских эмигрантов «пустили» в европейские страны, куда им въезд ранее был фактически запрещен – в Англию, Испанию. Новым крупнейшим центром русской эмиграции стал научно-культурный треугольник на атлантическом побережье США – Нью-Йорк, Вашингтон, Бостон, где находятся два известных американских университета – Гарвардский и Йельский. По-прежнему, крупнейшими центрами эмиграции в Европе остаются Париж и Берлин.

 

Другим, не менее существенным фактором состояния издательского дела 2-й волны эмиграции, стало изменение отношения к русским эмигрантам на Западе. С началом «холодной войны» к эмигрантам из СССР стали относиться очень заинтересованно. Их стали принимать на работу в крупнейшие научные и учебные центры, в органы разведки и контрразведки. Во второй половине ХХ в. многие эмигрантские идеологические акции стали финансироваться и поддерживаться правительствами государств Западной Европы и США.

 

Среди представителей Второй волны эмиграции не было таких «громких» имен, как в Первой (м.б., за исключением писателя Р.В. Иванова-Разумника и философа С.А. Аскольдова). Однако можно выделить имена поэтов Д. Кленовского, И. Елагина, Л. Березова, О. Анстей, писателей Б. Ширяева, Б. Филиппова, В. Юрасова, Л. Ржевского, литературоведов и критиков – Л. Фостер, В. Самарина, В. Завалишина, Г. Андреева, М. Корякова, художников С. Голлербаха и А. Русака, историков Н. Ульянова, А. Авторханова и многих других.

 

Идеологическая позиция эмигрантской интеллигенции второй волны, определившая идейную направленность ее научной и литературно-творческой деятельности, выражала непримиримость к советской власти, антибольшевизм, неприятие социалистической действительности. Многие из ушедших интеллигентов до войны прошли через сталинские лагеря, подвергались другим репрессиям. Их идейно-политические позиции определили и тематику произведений. Можно выделить четыре ведущие темы: довоенный СССР – коллективизация и страдания крестьян, внутрипартийная борьба лидеров за личную власть, репрессии 30-х годов, лагеря ГУЛАГ; Великая Отечественная война – поражения «непобедимой и легендарной «Красной Армии в 1941 – 1942 годах и их причины; плен и страдный период немецких концлагерей; первые годы жизни эмигрантов.

 

Тема сталинских репрессий, ГУЛАГа воплощена в творчестве преимущественно тех писателей, которые прошли через эти «чистилища». К ним относятся Н. Нароков, Б. Ширяев, Г. Андреев, В. Юрасов, С. Максимов, Н. Ульянов. «Дипийцы» предварили и предопределили «Архипелаг ГУЛАГ» А. Солженицына, рассказав неосведомленному Западу суровую правду о большевистско-сталинском режиме.

 

Пытаясь осмыслить происшедшее с Россией в ХХ веке, писатели второй волны обращаются к ее истории. Появляется целая серия исторических романов, написанных ими. Среди них выделяются романы Бориса Башилова «Юность Колумба российского» и «В моря и земли неизвестные», Михаила Корякова «Живая история России», В. Алексеева «Неведомая Россия» и др.

 

Тема войны стала самой популярной в творчестве писателей и поэтов второй волны эмиграции. Эти произведения пронизаны общим лейтмотивом – тяжесть поражений в первые годы войны, страданиям бойцов Красной армии и мирного населения. Наиболее заметными книгами о войне можно назвать «Параллакс» В. Юрасова, «Между двух звезд» Л. Ржевского, «Берлинский Кремль» Г. Климова и др.

 

Ведущей темой произведений являлась и история российского интеллигента, прошедшего войну, немецкий плен и оставшегося на Западе. Этой теме посвящены книги Б. Ширяева «Ди-пи в Италии», «Я – человек русский», Л. Ржевского «Две строчки времени, автобиографическая проза Р. Березова и др.

 

Говоря о просветительской деятельности второй волны эмиграции, нельзя не упомянуть и о научно-исследовательской работе Института по изучению истории и культуры СССР. Его деятельность оказала значительное влияние как на изучение процессов, происходящих в СССР, так и на становление советологии. Кроме того, Институт стал научно-исследовательским учреждением нового типа, занимающегося изучением общественных наук. Институт был создан в 1950-м году инициативной группой из семи эмигрантов второй волны (Б.А. Яковлев, М.А. Алдан, А.Г. Авторханов, К.Ф. Штеппа, А.П. Филиппов, К.Г. Криптон, Ю.М. Ниман). В первое время постоянный штат сотрудников насчитывал пять человек, а в 1955 г. - 74 человека. Незначительность штатного количества компенсировалась, привлекаемыми к сотрудничеству на договорных условиях учеными и специалистами из различных государств. Так, например Институт имел тысячу корреспондентов в 48 странах мира, был связан с 899 организациями, среди которых было 15 академий, 73 института, 262 университета. В практике Института было проведение научных конференций, собраний, многообразная издательская деятельность. Он издавал еженедельный бюллетень «Анализ текущих событий в СССР», ежеквартальные «Исследования о Советском Союзе», монографии на русском языке, периодические журналы и сборники на английском, французском, немецком, арабском и турецком языках. Материалами Института широко пользовались государственные учреждения разных стран, различные службы. В 1955 году после вмешательства спонсора - Американского Комитета Освобождения от Большевизма Институт утратил свою самостоятельность и научный характер своей деятельности. В частности, почти полностью сменилось руководство (во главе Института стал американский представитель). Было введено национальное представительство, т.е. научные посты стали занимать, не исходя из научных заслуг, а по рекомендации Американского комитета и национальных сепаратистских организаций. В 1972 г. на общем собрании, сотрудники Института приняли решение о самоликвидации. Это было связано с прекращением дотаций со стороны американских властей в период разрядки отношений между США и СССР.

 

Таким образом, научно-исследовательская деятельность и литературное творчество эмигрантов второй волны 40-50-х годов явилось богатейшей информационной базой о жизни в СССР, скрытой от глаз Запада. Они несли много нового о России, пережитого очевидцами, хотя и малоутешительного, но настраивающего на сопереживание с западным читателем. Писатели - «дипийцы» предлагали вниманию иностранцев материал для более глубоких и сложных суждений об СССР и судьбах его граждан в предвоенные и военные годы. Однако, на наш взгляд, главная заслуга писателей-эмигрантов Второй волны в ином. Они создавали свои работы не только для западного читателя или соотечественников за рубежом, они думали о России и писали для россиян, надеясь, что рано или поздно голос правды прорвется сквозь «железный занавес». И их надежды оправдались. Их книги постепенно доходят до российского читателя, особенно, до молодого читателя, открывая перед ними ранее неизвестный пласт величия духа русского народа.

 

Итак, в конце 40-х годов стали существовать уже два лагеря отечественной эмиграции, при общности судеб российской и советской эмиграции, порожденных гражданской и второй мировой войнами, обе имели свои особенности жизненного пути. Эти особенности, порой остро противоположные, препятствовали длительное время установлению российскими и советскими эмигрантами в большинстве случаев контакта и взаимопонимания. Сплачивающими идеями первой и второй эмиграций стали: борьба с коммунизмом и любовь к Родине.